* * *
Дождавшись, пока Бронивецкий сядет в машину, Григорий вышел из своего убежища. Он видел, как тот извлек из-под скамьи листок бумаги и поспешно сунул его в карман. «Так вот значит, чем тут занимается богобоязненный пан магистр из Кракова. Все же прав я был в своих подозрениях, — размышлял он, провожая долгим пристальным взглядом автомобиль поляка. — Что ж, теперь остается выяснить, кто автор его корреспонденции, пока это не сделал вездесущий капитан Островский. Трудно будет с ним тогда торговаться. Это явно не ксендз Тадеуш и не члены местного союза поляков. Зачем им прибегать к этим уловкам, если они и так могут передать ему все что угодно, не говоря уже о листке бумаги. Нет, тут дело посерьезнее и требует особого режима секретности, я бы даже сказал — деликатности. Жаль, не успел я Франца раскрутить… Знал бы старый хрен Юркевский, какую муть тут поднял, вот бы подивился. Послушай он меня тогда, так был бы жив теперь».
Григорий вернулся в костел и, проскользнув к тому месту, где только что сидел Ежи Бронивецкий, заглянул под скамью. Там ничего не было. «Теперь надо с него глаз не спускать, — решил Гриша, отправившись назад к себе. — Рано или поздно он меня на своего скрытного приятеля выведет. Ничего, все будете у меня в руках, а там и до Апостолов доберусь. Судьба им, видно, быть моими. В сущности даже хорошо, что Франц пока в больнице. Едва ли он скоро оклемается. Башку-то ему, говорят, грамотно раскроили. Пусть полежит, успокоится. Мне он теперь не очень-то и нужен, уголовник хитрожопый. А когда в себя придет, все уже будет кончено».
Миновав площадь перед исполкомом, Григорий повернул налево и зашагал к дому. По дороге он обдумывал план предстоящего разговора с Островским. Только бы он меня повесткой не выдернул. Переговорить надо на стороне, без лишних ушей и формальностей. «Пожалуй, сдам ему поляка. Но с условием. Тут ничего другого не остается. Пусть он его вертит, как хочет. Думаю, мент не откажется. Не должен отказаться. Выхода у него теперь нет. Начальство-то держит за горло… Сам говорил. Самолюбие ему не позволит артачится. Мне ж суток хватит, чтобы довести свой план до конца. Как-нибудь обойдусь и без помощников. Вот только, как с деньгами быть?» Вспомнив о деньгах, Григорий даже остановился: «А что если Островский возьмет и посадит Бронивецкого под замок? Что тогда? Как он мне деньги-то вернет? Вот еще задача… Но и не давать было нельзя. Понятно же, что с кем-то он договорился, и тот ему не на гармошке играть будет. Нутром чувствую, бумаги Юркевского там маячат, именно из-за них пан Простофиля зачастил в наш славный городишко. А там и камушек, который Франц из своих рук выпустил».
Напротив дома Серафимы Ивановны был припаркован УАЗик Виктора. Может, случилось что, подумал Григорий. Время, вроде, еще не обеденное. Он осторожно приблизился к забору и отстранив рукой ветку сирени, заглянул во двор. Входная дверь была открыта. Недолго думая, Григорий распахнул калитку и бросился в дом.
— Серафима Ивановна! — крикнул он, вбегая. — Вы где?
— Здесь я, Гриша, — донеслось сверху. — Убираюсь у Алевтины в комнате.
— А я смотрю, дверь открыта, машина витькина стоит…
— Витя, наверно, дверь не закрыл, — предположила Серафима Ивановна, появляясь на лестнице. — Минут десять, как к тебе пошел. Иди, что-то ему от тебя сильно надо. Приехал какой-то взвинченный, от простокваши отказался… Как поговорите, приходите, я обед накрою.
Поблагодарив ее за приглашение, Григорий двинулся к себе, гадая о том, что могло понадобиться от него родственнику.
Виктор сидел на ступеньках и читал газету.
— Наконец-то, — сказал он, поднимаясь на ноги.
— А что ж не позвонил? — спросил Григорий, пожимая его крепкую руку. — Я ведь мог и задержаться по делам.
— Какие там у тебя дела… Дела у прокурора.
— Зачем же так мрачно?
— Сейчас узнаешь.
— Случилось что-то?
Виктор сложил газету и бросил ее на стол. Было заметно, что он сильно взволнован.
— Случилось, Гриша, случилось, и еще может случиться.
— Ты загадками не говори, — насторожился Григорий.
— Франца убили.
— Ну, не совсем. Башку проломили, это — да. Он в реанимации лежит.
— В морге он лежит, Гриша!
— Помер?
— Не сам, помогли ему сегодня утром. Островский там как раз был. Говорит, пока с главврачом беседовал, кто-то проскочил мимо охраны и медсестер и придушил твоего приятеля.
— Какой он мне приятель? — обиделся Гриша.
— Какой никакой, а теперь мертвый.
«Вот как, значит, — подумал Григорий, — добил-таки Франца. Выходит, боялся, что сдаст он его. Зря боялся. Куцый бы милицию впутывать не стал, это было не в его интересах».
— Островский просил поговорить с тобой по-хорошему, чтобы ты бросил дурака валять и помог ему.
— Как же я ему помогу? — попробовал было изобразить недоумение Григорий.
— Ты мне дурочку тут не валяй, а лучше послушай, что я тебе скажу, — разозлился Виктор. — Игры ваши с Францем зашли слишком далеко. Очень я теперь жалею, что связался с вами. Вот почитай, что там старик Юркевский наговорил перед смертью. — Он швырнул к ногам Григория исписанные аккуратным девичьим почерком листы. — Ты думаешь, что один такой умный? Если уже моя сестрица нос туда сунула, то, поверь, те, кто этим интересуется, — и подавно.
— По-твоему, я ничего не понимаю? — начал Григорий, собирая разлетевшиеся листки. — Мне время, Витя, надо выиграть. Островскому я скажу все, что он хочет услышать, но прежде возьму с него слово, что когда украденные у Юркевского артефакты будут у него, он позволит мне ими воспользоваться. И вот тут мне твоя помощь очень понадобится.
— Опять в подвал полезешь? — поинтересовался Виктор.
— Именно.
— Ладно, только не тяни. Твой конкурент, может, уже где-то рядом шастает. Ты уверен, что у него к тебе нет вопросов?
— А с чего? — удивился Григорий. — Я с ним в доме Юркевского не был и за спиной не стоял, когда он Франца грохнул. Мы разными дорогами ходим.
— Дорогами разными, да цель у вас может быть одна.
— Это еще не известно. Кроме того, у меня есть козырь.
Он усмехнулся и подмигнул Виктору.
— Что за козырь? — насторожился тот.
— В свое время узнаешь.
* * *
Целый день Ежи Бронивецкий не находил себе места, поэтому, когда до назначенного агентом срока оставалось чуть меньше часа, он не выдержал, сел в машину и не спеша отправился к заправке окружным путем, чтобы убить время. Несмотря на эту наивную уловку, вся дорого заняла у него не более двадцати минут. Сидя в машине, он еще раз пересчитал деньги, хотя уже делал это у себя в номере не менее трех раз. Как ни странно, но теперь пан Бронивецкий был совершенно спокоен. Впервые с тех пор, как он приехал в Несвиж, у него появился аппетит. «Хоть бы какое-нибудь кафе построили, — подумал он, с досадой оглядываясь по сторонам. — Сейчас бы тарелку горячих фляков с горбушкой ржаного… Странный здесь народ, все у них как-нибудь, словно на время и не для себя. Живут сегодняшним днем».