– Я думаю, здесь многие живут впроголодь, – откровенно признался Каспар. – Они пережили военную разруху. Война принесла им куда больше потерь, чем французам.
– После войны прошло два года, – возразил Поль. – Два урожайных года. Почему же они голодают?
Вместо ответа Каспар сказал пониженным голосом:
– Поль, имейте ввиду: Сталин не любит ленинградцев.
– Как это? – удивился Поль.
– Это только слухи, – тем же пониженным голосом сказал Каспар и пояснил: – Внутрипартийные сплетни. Открыто говорить об этом не следует. Существует некая оппозиция между Москвой и Ленинградом, я имею в виду – между Кремлем и Смольным. Ни с кем об этом не говорите. Я вам это говорю потому, что у вас тенденция самостоятельно решать некоторые вопросы. Будьте осторожны в личных контактах. Еще раз предупреждаю: наши номера в гостинице, возможно, прослушиваются. МГБ работает безукоризненно.
– Спасибо, – так же тихо сказал Поль, понимая, что Каспар доверяет ему некоторые партийные секреты.
В своем номере со старинной ванной Поль принял душ, надел свой красный халат с золотыми кистями, позвонил по телефону дежурному и заказал молоко с галетами. Сидя в кресле, он стал просматривать русский разговорник. В дверь постучали. Поль открыл. Это была горничная, молодая женщина, красивая, как и обещала Зоя, в белом кружевном переднике, с подносом, на котором был заказ.
– Добрый вечер, мсье. Вы заказывали молоко и галеты?
– Да, спасибо, мадемуазель. Как ваше имя?
– Вера. – Она прошла к столу, составила с подноса стакан молока и тарелку с печеньем. – Простите, мсье, но галет у нас нет. Я принесла печенье «Мария». Вы не возражаете?
– Нисколько. Разве можно возразить такой красивой девушке? – Она молча улыбнулась, Поль спросил: – Могу я еще заказать ликер?
– Пожалуйста. Что-нибудь к ликеру?
– Да. Шоколад.
– Сейчас принесу. Буфет на нашем этаже.
И она вышла. Поль достал из чемодана пачку презервативов, сунул под подушку. Вошла Вера с подносом. На подносе маленький хрустальный графин с ликером, рюмка и плитка шоколада.
– Сколько стоит заказ? – спросил Поль.
– Нисколько. Обслуживание делегации бесплатно. Вы наши гости.
Вера улыбалась, опуская поднос на стол.
– Меня зовут Поль, – сказал Поль, хотя не сомневался, что она уже знала его имя. – Разрешите мне предложить вам выпить со мной рюмку ликера за наше знакомство.
Вера в нерешительности отвела глаза в сторону, но Поль видел, что это наигранная нерешительность. Он плеснул немного ликеру себе в стакан и налил рюмку для Веры, пододвинул ей кресло. Она села на край кресла, скромно опустив глаза. Явно наигранная скромность. Поль сел в кресло напротив нее, почти касаясь ногами ее округлых колен. Они сделали по глотку ликера.
– Где вы изучали французский? – спросил он.
– В институте. Потом я бросила институт и поступила на курсы. Там я выучила французский и немецкий.
– И давно вы работаете в гостинице?
– Два года.
– Вы верите снам?
– Нет, – она улыбалась.
– А я верю. У меня есть доказательство, что сны сбываются.
– Вот как? – Она продолжала улыбаться. У нее была красивая улыбка.
– Мне с детства снится одна и та же девушка, которой я никогда не видел в жизни. – Тут Полю стало смешно, и он тоже стал улыбаться. – А сейчас, когда я вас вижу, я понял, что это вы мне снились. Я вас узнал.
Тут Вера перестала улыбаться. В ее глазах появилось удивление, явно ненаигранное, и при этом лицо ее осунулось, на щеках появились вертикальные складки. А Поль продолжал улыбаться.
– Как это хорошо, что я вас, наконец, увидел в жизни.
Он взял ее за руку. Она отвела глаза в сторону, разыгрывая смущение, и при этом лицо ее сразу стало моложе. Ей шло притворяться. Поль придвинул вплотную свою босую ногу к ее щиколотке, туго затянутой в шелковый чулок. Сидя в креслах, они наклонились друг к другу и поцеловались. Вера медленным, но уверенным движением раздвинула полы его халата, открыв его твердый, торчащий вверх член. Она склонилась еще ниже, но Поль тут же схватил ее за руки, и они поднялись с кресел. Он уже знал, что сосание хуев во всех странах считается французским способом, и теперь, в России, это показалось ему особенно отвратительным. Разыгрывая томность, она дала себя раздеть и уже сама стала отстегивать от пояса туго натянутый чулок, но Поль отвел ее руки. Ее бедра не были такими широкими как у Мадлен, хотя полоса белой кожи между поясом и чулками тоже завораживала. Треугольник волос внизу живота был почти черным: Вера была темной шатенкой. Хлопковое бра застегивалось на спине не застежкой, а тремя маленькими пуговицами. Такие бра носят в России. Когда Поль его снял, груди ее повисли большими плоскими полукружиями. Оригинальные груди. Поль поднял ее на руки. Она была тяжелой, вероятно, за счет отсутствия талии. Поль все же обнес ее вокруг стола и только после этого уложил на кровать. Не спеша он распечатал конвертик с презервативом, она взяла у него презерватив и сама надела ему. Толстый пружинный матрац вероятно был старым и поскрипывал в такт ритмичным движениям Поля. Гостиничный номер наверное прослушивается. Где-нибудь в операторской сидит телефонист с наушниками и слушает, что происходит в номере. И он слышит в наушниках поскрипывания кровати. Что ж, пусть МГБист послушает, как ебется член французской коммунистической делегации. После полового акта Поль улегся на бок, взял Веру за руку. Она лежала вытянувшись рядом с ним. Когда они встретились глазами, она улыбнулась, и лицо ее сразу помолодело. Это значило: притворяется. Кокетливым тоном она сказала:
– А я слыхала, в Москве вы говорили со Сталиным тет-а-тет.
– Пришлось поговорить, – улыбнулся Поль.
– Как я вам завидую! – сказала она, состроив мечтательную мину. – И о чем вы с ним говорили?
– А вы угадайте, – сказал игриво Поль и слегка сжал пальцами ее грудь.
– Это не трудно, – сказала она и привстала на локте. – Вы потерялись в детстве и двенадцать лет пробыли на одном из Маркизских островов. Вся страна читала об этом в журналах. И Сталин, вероятно, поинтересовался о жизни на этих островах. Так?
– Так, – согласился Поль.
Она провела пальцами по его груди, ее рука остановилась на впадине его живота.
– И что вы ответили Сталину? – спросила она томным голосом.
– Я рассказал ему о свободе любви на Маркизах, – ответил Поль тоже томным голосом.
– Сталина это заинтересовало? – спросила она.
– Конечно. Всех интересует свобода любви на Маркизах.
– А что еще вам сказал Сталин?
– Еще он говорил о Ленинграде.
– А что он говорил о Ленинграде?