– Я спущусь первым, – вызвался Росситер.
Роберт кивнул.
– А я – последним.
Понадобилось почти десять минут, чтобы все они спустились. Сью не любила высоту; несколько раз ей казалось, что она сорвется, потому что ее ладони вспотели, но наконец девушка без происшествий достигла дна. Ее бабушке пришлось труднее. Старые ноги устали, руки ослабели, и, несмотря на то, что перед ней спускался Рич и страховал старушку, ей нужна была дополнительная помощь. Вудс, спускавшийся за бабушкой, поддерживал ее, когда ей нужно было перехватывать руки. Достигнув наконец дна, старая китаянка вспотела, у нее сбилось дыхание, и можно было увидеть, как пульсирует жила у нее на шее.
Сью снова осознала, какой старой и хрупкой была ее бабушка. Что если у нее случится сердечный приступ еще до того, как они найдут капху гирнгси? Девушка постаралась прогнать эту мысль.
Воздух здесь был промозглым и зловонным. Пахло почти как в канализации или выгребной яме. Почти как. Но был и еще один запах – запах смерти и разложения, сладковатый и тошнотворный.
Рич поднялся вверх на половину длины лестницы, принял бахт гва из рук брата и передал его вниз Вудсу.
– Все здесь, внизу, – объявил Роберт через пару секунд после того, как спрыгнул с нижней ступеньки лестницы. Он изображал уверенность, которой на самом деле не чувствовал, и Сью восхищалась его храбростью.
Она посветила фонариком в туннель, стараясь определить его длину. Все зажгли фонарики, освещая каждый свое – то, что вызвало у них интерес. Пляшущие лучи фонариков создавали что-то вроде стробоскопического эффекта, и странный закругленный туннель казался гораздо глубже и темнее.
– Один из нас умрет, – тихо сказала бабушка.
В ее голосе слышалось удивление. И страх. Она этого не ожидала.
Сью почувствовала холод. Она посветила старушке в лицо фонарем и быстро отвела его луч, потому что бабушка сразу закрыла глаза.
– Что она сказала? – спросил Роберт.
– Что нам пора двигаться, – ответила Сью.
Рич посмотрел на Вудса, взял копье в ту руку, где у него был фонарик, а второй рукой взялся за свою сторону зеркала. Затем посветил фонариком в туннель. Он ожидал, что эта яма соединена с другими двумя и из них ведет общий туннель, но оказалось, что это не так: очевидно, у других ям были свои туннели, выходящие в другие места.
Рич надеялся, что они выбрали верное направление. Ему не хотелось, чтобы ночь застала их в этом лабиринте.
– В каком направлении мы идем? – вдруг спросил он.
Роберт посмотрел на него.
– На восток, а почему ты спросил?
– Потоки воды.
Роберт посмотрел на него.
– Я даже не подумал об этом.
Он сначала посмотрел вверх на церковь, а потом – в туннель, оценивая направление, и сказал:
– Нам повезло. Я думаю, мы в безопасности. Мы находимся между потоками – если, конечно, это сработает…
– Если капху гирнгси достаточно близко. Если потоки воды не иссякнут.
– Знаете, – сказал Бьюфорд, – готов поспорить, что этот туннель выходит в овраг.
Роберт кивнул.
– Бьюсь об заклад, что вы правы.
Они пошли вперед. Огни фонариков освещали закругленные стенки туннеля. Рич посмотрел на своего брата. По выражению лица Роберта было понятно, что тот чувствовал себя по-дурацки с ивовым копьем в руке и с нефритовыми бусами на шее. Ему, вероятно, было бы гораздо комфортнее, если бы его пальцы сжимали цевье винтовки, но Роберт, очевидно, знал, что его обычный образ мыслей и действий здесь неприменим.
Он показал степень своего доверия бабушке Сью, оставив свою винтовку Стиву. Роберт знал, что они имеют дело не с преступником, и даже не с киношным монстром, которого помогает победить огневая мощь. Они столкнулись с чем-то таким древним и чуждым человеку, что даже их знания о сверхъестественном не могли помочь.
Они были полностью в руках бабушки Сью. Рич, наверное, тоже чувствовал бы себя увереннее, если бы Роберт и агент ФБР взяли с собой оружие, но понимал, что это всего лишь эмоции. Они, насколько позволяли обстоятельства, сделали все возможное для своей безопасности. Что бы ни случилось, думал он, как бы все ни обернулось, он гордится, что участвует в этом. Он горд, что находится вместе с этими шестью людьми. Даже с Росситером.
Они продолжали идти, а потом он услышал его. Смеющегося Человека.
Во рту у Рича внезапно пересохло и возникло такое ощущение, будто в него набили вату. Этот звук шел откуда-то издалека, из глубины туннеля, но хотя звук и был слабым и приглушенным, он сразу узнал Смеющегося Человека. Его мозг подсказывал, что это всего лишь проекция его собственных страхов, что на самом деле капху гирнгси – это монстр с лицом младенца, которого он видел на видеопленке, что, кроме него, скорее всего, никто не слышит этого звука, но его инстинкты оказались сильнее, чем его интеллект, и Рич вдруг испытал глубокий страх, с которым не мог справиться. Он понимал, что не сможет снова противостоять Смеющемуся Человеку. У него не хватит смелости, чтобы встретиться с ним еще один раз.
– Вы это слышите? – спросила Сью, и ее голос был тихим и испуганным. – Этот смех?
О Боже, подумал Рич. Она его тоже слышит. Он посмотрел на побледневшего Роберта, который и сам уже смотрел на него.
Бабушка сказала что-то на китайском.
– Звуки не могут нанести нам вред, – перевела Сью. – Не обращайте на них внимания. Будут и другие.
Они посветили вперед, туда, где находился источник звука. Стены туннеля теперь стали не гладкими и закругленными, а грубо обработанными и неровными.
Рич первым понял почему.
– Боже правый! – вырвалось у него.
На стенах туннеля находились нагие высушенные тела мужчин и женщин, и их было гораздо больше, чем он и его спутники могли предположить. Когда они подошли ближе, Рич понял, что все они представляли гротескные сцены из Библии – грубые и богохульные пародии на Священное Писание. Даниил в львином логове; Даниилом был кастрированный мальчик, а львами – мертвые котята. Кормление голодных пятью хлебами и двумя рыбами; голодных представляли высушенные трупы стариков, державших в протянутых руках мертвых крыс, а Иисуса – нагая мумифицированная молодая женщина с удаленными грудями.
– Твою мать!
Рич посмотрел туда, откуда донеслось ругательство брата.
Роберт стоял немного впереди, рядом с Вудсом, глядя на еще одну «библейскую» сцену на другой стене туннеля. Рич опустил на землю свою сторону бахт гва.
Это была Пэм Фрай, нагая, стоявшая между Эмом Хьюиттом и еще одним стариком. Ее накрасили как проститутку, и она, очевидно, изображала Марию Магдалину; румяна, помада и чрезмерно накрашенные глаза смотрелись ужасающе на сморщенном личике девочки. Позади Пэм и двух мужчин расположился мэр Тиллис, представлявший пародию на Иисуса, простершего руки для благословения.