Дом действительно впечатлял. Он достраивался и улучшался после того, как многие «экологичные» строения были уже давно проданы или заброшены. В выходящей в Финиксе газете «Аризона рипаблик» была опубликована статья о Пи Ви и его доме через несколько дней после того, как он вышел в отставку с поста начальника полиции.
Во всех других отношения Пи Ви был человеком ультраконсервативным. Страстный член Национальной стрелковой ассоциации и сторонник Барри Голдуотера [15] , он в прошлом был президентом организации сторонников Республиканской партии в Рио-Верди и очень активным правым активистом.
Однако, как и многие люди, проводящие много времени на природе, Пи Ви понимал ее и ценил больше, чем многие либералы, видящие природу только из окна своих лимузинов. Он был единственным известным Роберту человеком, у которого на бампере пикапа были одновременно наклейки и Национальной стрелковой ассоциации, и Общества защиты дикой природы.
Пи Ви сейчас было уже за семьдесят, но он выглядел, говорил и действовал, как пятидесятилетний мужчина. Возможно, чуть-чуть ссутулился, но при своем росте под два метра он все еще был выше любого другого жителя городка и мог усмирить даже самых крутых ковбоев. Он также пользовался уважением практически у всех в Рио-Верди, включая Рича с Робертом.
В последние годы Пи Ви изготовлял зеркала, получая от этого занятия прибавку к своей пенсии. Он покупал зеркальные стекла по оптовым ценам и вырезал из них зеркала разной формы. Это занятие оказалось прибыльным, и он почти удвоил свой доход, продавая свои произведения туристам в «Рокинг Ди».
И у Роберта, и у Рича дома висели зеркала, полученные ими от Пи Ви в подарок.
Было уже десять часов, когда они, наконец, покинули полицейский участок. Роберт пообещал Стиву, что они вернутся до полудня, попросив своего заместителя заняться Росситером, если агент ФБР позвонит.
Роберт вел машину очень быстро. Он повернул на шоссе и обогнал, подрезав, рефрижератор, который уже и так превышал скорость. Тому пришлось тормозить, в результате его вынесло на встречную полосу. Водитель нажал на сигнал, и сразу отпустил его, очевидно, поняв, что его подрезала полицейская машина.
– Ага, – сказал Роберт, ухмыляясь, – вот они, символы власти.
Рич проверил свой ремень безопасности.
– В какой-то из подобных дней ты отправишь нас на тот свет.
– Слабак.
– Ты всегда строишь из себя мачо, когда встречаешься с Пи Ви. Наверное, также будешь сплевывать на землю, как крутой ковбой, когда мы доберемся туда. Ты так всегда делаешь.
Они выехали из города и поехали на север. Роберт посигналил, когда они проезжали мимо Джада, прятавшегося с радаром для измерения скорости в свое обычном месте за кегельбаном.
– У тебя когда-нибудь была интрижка на стороне? – спросил Роберт.
– Почему ты вообще задаешь мне такой вопрос?
Роберт пожал плечами.
– Не знаю. Просто кажется, что у вас с Кори… ну, вы не так уж пылаете страстью друг к другу.
– Взаимоотношения – это не прямая линия. В них бывают и холмы, и долины.
– Сейчас это долина?
– Может быть, даже каньон.
– Для меня лучший период взаимоотношений – это начало. Ну, знаешь, когда вы прикоснулись к друг другу впервые, поцеловались в первый раз…
– Не хочу даже слушать, что бывает дальше.
– И все же это самое лучшее. Так возбуждает, когда ты исследуешь все в первый раз, когда ее тело – загадка для тебя…
– Нам действительно нужно говорить об этом?
– Просто ты увяз в какой-то рутине…
– Самые длительные взаимоотношения у тебя самого продолжались сколько? Месяц?
– Три года, и ты знаешь это.
Они какое-то время помолчали.
– Верно, – наконец сказал Рич.
Роберт вздохнул.
– Знаешь, много раз я хотел, чтобы у нас были дети, у нас с Джули.
– Ты думаешь, это что-то изменило бы? Сохранило бы ваш брак?
– Нет. Но по крайней мере хоть что-то осталось бы, понимаешь?
– Вот срочная новость для тебя: дети – это не трофеи. Они люди. Возможно, это удовлетворило бы твое тщеславие, если бы у тебя был ребенок, но подумай о том, как было бы трудно для ребенка разрываться между тобой и Джули.
Роберт застонал.
– Ради бога, перестань читать мне лекцию. Мы всего лишь болтаем. Ты ко всему относишься чертовски серьезно. В этом твоя главная проблема.
– Ты не просто болтал, ты говорил начистоту.
– Перестань.
Теперь они ехали по пустыне. Город остался позади. На обочине здесь и там валялись лопнувшие покрышки; черные и перекрученные, они напоминали обожженные трупы каких-то животных. Гравий был усеян осколками разбитых пивных бутылок.
Роберт свернул на неприметную грунтовую дорогу. Машина сначала подпрыгнула, потом попала в колею и пошла ровнее.
– Ты знаешь, что печально? – сказал он. – Похоже, я единственный человек из моего выпускного класса, кто еще остался здесь. Все остальные уехали.
– Да, и они работают в офисах без окон, дышат загрязненным воздухом, торчат в пробках и живут в перенаселенных многоэтажных зданиях. Тебе повезло.
– Брось ты этот бред «назад-к-природе».
– И все же тебе повезло. Я имею в виду, что тебя уважают, ты в городе – важное лицо, у тебя власть. Ты живешь в прекрасном месте.
– Это пустыня.
– Прекрасная пустыня. Посмотри на это небо. Посмотри на эти холмы. Эти пейзажи, которые фотографы снимают для календарей. Красота дикой природы.
– Как ты любишь нести всякий вздор.
Рич усмехнулся.
– Тебе лучше быть со мной поласковей, если ты хочешь, чтобы я попытался снова вразумить Пи Ви. О чем ты хочешь с ним подискутировать? Об абортах? О смешанных школах для белых и цветных? О программе борьбы с дискриминацией? Об ассоциации исследований в области электроники?
– Не смейся над ним. Он пожилой человек.
– Тогда ответь мне, где еще штрафовали дальнобойщиков или вообще водителей, просто потому что они не нравятся шефу полиции?
Роберт кивнул.
– Это правда.
– Видишь? Выходит, что сам ты не так уж плох.
Дорога обогнула поросший кактусами холм и повела дальше, в узкий просвет между двумя скалами; это был западный вход в каньон Кабальо. Братья ничего не сказали друг другу, но их настроение стало ощутимо мрачнее, когда они въехали в сумрачную тень холмов.