Я терпеливо ждал. Понятно, отсиживаясь в подвале, поляк оголодал, ослабел.
Я раздумывал над сложившейся ситуацией. Что мне делать? Ехать звонить Сучкову, чтобы людей в помощь выслал? Особенно здесь переводчик потребуется, чтобы разобраться,
что там, в ящиках, за бумаги? Или попытаться сначала самим проникнуть в схрон и посмотреть на эти ящики? Вдруг в них просто какое-нибудь оборудование, скажем – рации, а документов-то никаких и нет? Позвоню преждевременно и опростоволосюсь. Нет, надо набраться терпения и продолжать искать документы.
Поляк поел, собрал со стола крошки, кинул их в рот и умиротворенно прикрыл глаза.
– Ежи, покажи нам, где этот вход! Если идти тяжело, мы тебя понесем, – как мог проникновеннее попросил я.
– Если пан офицер просит, покажу. Только я сам пойду, потихонечку. Вот только палку прихвачу, ступать больно.
Поляк открыл потайную дверцу, мы вышли на площадку и стали спускаться по лестнице. Поляк вдруг спросил:
– А кроме вас по подвалу еще двое ходят – с фонарями. Они тоже ваши?
– Да? – насторожился я.
– Они сегодня пошли в нехорошее место. Немцы там некоторых русских расстреливали, а потом подход заминировали.
Черт, мне еще не хватало, чтобы лейтенанты на мине подорвались!
– А мы можем коротким путем туда пройти и вернуть их?
– Можем. Идите за мной.
Поляк, подволакивал раненую ногу, но ковылял относительно быстро. Я подсвечивал ему фонарем, но он и так прекрасно ориентировался в запутанных ходах. Через четверть часа он остановился перед очередным поворотом.
– Они должны быть там, за поворотом – покричите им. Я туда не пойду, а то стрелять начнут.
Я подошел к уступу и выглянул. Где-то впереди мелькал отсвет фонаря.
– Шабунин, Еремеев – это я, Колесников! Слышите меня?
– Так точно!
– Замрите на месте – там мины!
Вдвоем с поляком мы направились к лейтенантам. Они и сами обнаружили первую мину-растяжку и, склонившись над ней, обсуждали, как ее обезвредить.
– Все, хлопцы, дальше тупик и трупы. Есть кое-что поинтереснее. Возвращаемся! За мной!
Лейтенанты облегченно вздохнули.
Поляк прошел немного, но затем уселся на пол.
– Пан офицер, я могу позволить себе немного отдохнуть? Нога болит.
– Еремеев, возьми поляка на спину.
– Что вы, пан офицер! Как можно? Русский офицер будет нести на спине старого поляка?
– Костя, мне повторить?
Костя взвалил Ежи на спину.
– Показывай, куда идти.
Теперь дело пошло живее. Поляк показывал направление, а Костя топал вперед. Пер, как те самоходки, что ворота имения снесли.
Наконец поляк сказал:
– Опустите меня. Здесь!
Я посветил фонарем. Стена как стена. Если бы не знал о существовании схрона, ни за что бы не догадался.
– Ежи, где точно вход?
– Справа от вас, пан офицер.
Я подобрал с пола камешек и нацарапал на стене крест. А дальше что делать? Инструментов у нас нет, а если бы и были – сколько надо времени и сил, чтобы убрать преграду? Звать от Сучкова людей в помощь и с инструментами? А если попробовать взорвать? От немцев остались мины-растяжки. Чем не взрывчатка? Только не рухнут ли своды от сотрясения при взрыве?
– Ежи, своды здесь прочные?
Поляк забеспокоился:
– Что пан офицер хочет делать?
– Взорвать эту перегородку.
Ежи задумался:
– Если взрыв несильный, должно выдержать.
– Веди к лазу, через который мы сюда попали.
Костя опять погрузил поляка на спину.
Далеко впереди забрезжил свет, падающий через отверстие лаза. Мы шли на этот свет. Где-то тут я перерезал бечевку, ведущую к мине-растяжке. Я нагнулся, присматриваясь к полу. Вот и она.
Я взял мину в руки. Ох и не люблю я эти «хлопушки»! Чуть ошибся – и уже беседуешь с архангелом Петром.
Мы вернулись к стене с нацарапанным на ней крестом. Я положил мину на пол и придавил ее камнем.
– Шабунин, отрежь кабеля метров тридцать.
Дмитрий отмотал кабель, отрезал.
– А теперь уйдите все подальше – за поворот. Дышите через рот! Дима, объясни это Ежи, чтобы не контузило его.
Я привязал кабель к остаткам бечевки, что вела к взрывателю, и отбежал по ходу. Вот и первый поворот. Я завернул за него. При взрыве он спасет от осколков металла, камней и взрывной волны.
Набрав воздуха в грудь, как перед прыжком в воду, и не закрывая рта, дернул за кабель.
Ахнуло здорово – ударило по ушам, по стенам застучали камни, проход заволокло едким дымом и пылью. Стало нечем дышать. Я закрыл рот и нос платком и отбежал подальше.
Через несколько минут услышал крики лейтенантов.
– Товарищ капитан, вы живы?
– Жив! Просто в сторону отошел – там дышать нечем. – Крикнув: – Никому не подходить! – и немного выждав, один пошел к месту взрыва. Поляк не ошибся, правильно указав заложенный немцами проход. Взрывом вышибло свежую кладку, везде валялись камни, а свод потолка даже не треснул. Одно хорошо – не последовало других взрывов, чего я очень опасался. Если бы за перегородкой были мины, они могли бы сдетонировать.
Фонарь высвечивал узкий проход, за ним темнело глухое помещение, уставленное зелеными ящиками.
Я зашел и, подсветив фонариком, осмотрел ближайший ко мне ящик в штабеле. Никаких бечевок и проводков не обнаружил. Откинув два запора, как на снарядных ящиках, приоткрыл крышку. Ура – бумаги! Достал несколько – текст на немецком, ничего не понятно. То-то будет работы переводчикам!
Все, я свое задание выполнил, можно сообщать полковнику о результатах поисков.
Я вышел из схрона.
– Все, хлопцы! В ящиках то, что мы искали. Возвращаемся в особняк.
Мы прошли до потайного входа в здание и поднялись наверх.
– Я уезжаю звонить полковнику. Вы остаетесь здесь. На территорию имения никого не впускать. Ежи, ты извини пока, но несколько дней ты побудешь здесь. Как только мы вывезем ящики, ты свободен. Как я тебе и обещал.
– Куда мне идти? Я уже пятьдесят лет в имении. Тут и останусь.
Радостно потирая руки, я вышел во двор, подошел к скучающему водителю:
– Василий, заводи драндулет.
Мы доехали до штаба первой попавшейся нашей части –
это оказался пехотный полк. Я прошел к командиру полка, показал удостоверение.
– Капитан Колесников, СМЕРШ. Мне нужен телефон.