— Господи, помоги, — сказал он впервые за полвека.
Харольд подобрал ружье Фреда. У него не было сил подняться на ноги, поэтому он решил привлечь к себе внимание другим образом. Старик вытянул ноги перед собой, покачал головой, отгоняя красный туман перед глазами, и сплюнул кровь, которая попала в рот из разбитого носа. Затем он передернул затвор, послал патрон 30–06 в патронник и выстрелил в воздух, поставив все вокруг на паузу.
В зареве горящего дома было видно, как рядом со стариком приподнялась вторая фигура. Фред Грин, обмотав рубашкой раненый торс, сел на ступень бок о бок с Харольдом.
— Может, хватит, парни? — крикнул старик, когда эхо, порожденное выстрелом, затихло в ближайшем лесу. — Я думаю, вы и так уже дел натворили.
— Фред, ты в порядке? — спросил один из стрелков.
Похоже, это был Клэренс Браун.
— Нет, я не в порядке! — ответил Грин. — Меня проткнули ножом!
— Он сам напросился, — прервал его Харольд.
Кровь из носа заливала ему рот, но он не вытирал ее. Для надежного обращения с ружьем ему требовались сухие руки, а на них и так уже была кровь Грина.
— Почему бы вам всем не разъехаться по домам?
— Фред? — крикнул Клэренс.
Его голос был едва слышен через вой пламени и треск горевших досок. Дым выбивался из всех щелей и лопнувших окон. Его большой темный столб тянулся к взошедшей луне.
— Фред, скажи, что нам делать?
— Конни? — позвал Харольд.
— Да? — донесся женский голос из кабины грузовика.
Он был очень тихим. Наверное, Конни пряталась под сиденьем.
— Заводи грузовик и уезжай отсюда, — сказал Харольд.
Он не спускал глаз с вооруженных приятелей Грина. Через минуту грузовик с ревом завелся.
— А как насчет вас? — спросила Конни.
— С нами все будет в порядке.
Конни без лишних слов умчалась в ночь, увозя детей и мертвого мужа. Она даже ни разу не оглянулась, выполняя указание Харольда.
— Вот и хорошо, — сказал старик.
Секундой раньше он хотел попросить ее позаботиться о Джиме. Но это казалось само собой разумеющимся делом. Плюс его сломанный нос ужасно болел, а жар от горевшего дома казался уже невыносимым. Поэтому он просто кивнул ей на прощание и вытер ладонью кровь с верхней губы.
Клэренс и другие парни проводили взглядами уехавший грузовик, но их ружья по-прежнему были нацелены на Харольда. Если бы Фред отдал им приказ, они догнали бы «вернувшихся». Однако их лидер молчал.
Когда Грин, шатаясь, поднялся на ноги, Харольд навел на него оружие.
— Иди к черту, Харольд, — тихо огрызнулся Фред.
Он потянулся за своим ружьем, но старик приставил ствол к его горлу и сердито ответил:
— Сам иди к черту.
Затем он хрипло позвал:
— Люсиль? Джейкоб?
Его жена и сын лежали неподвижно на земле. Люсиль по-прежнему закрывала мальчика своим телом. Харольд хотел подбодрить их какой-нибудь веселой фразой, хотя и понимал, что любая шутка была бы сейчас не к месту. Внезапно он почувствовал, что его легкие перестали функционировать. Казалось, что их наполнили грудой битого стекла. Острый, как бритва, кашель рвался на свободу. Старик пытался сдерживать его, но темный огромный шар уже поднимался вверх к его горлу.
— Уводи отсюда свою семью, — сказал Фред. — Иначе горящая кровля обрушится на вас.
Жар от пламени стал невыносимым. Харольд знал, что ему нужно спешить — что нужно увести семью подальше от этого пекла, — но чертов кашель, разраставшийся внутри его, грозил вырваться наружу и сбить его с ног, скрутив тело в ком неосознающей себя массы. И что тогда будет с Джейкобом?
— Люсиль? — еще раз позвал он.
Она снова не ответила ему. Если бы он услышал ее голос, то мог бы поверить в счастливый конец.
Харольд ткнул ружьем в грудь Фреда.
— Уезжайте отсюда.
Грин понял намек и медленно отступил назад. У старика болело все тело. Он пытался встать, но ноги не держали его.
— О, Иисус, — со стоном прошептал старик.
— Я держу тебя, — сказал Джейкоб, внезапно оказавшийся рядом с ним.
Он помог отцу подняться на ноги.
— Где твоя мама? — спросил Харольд. — Она в порядке?
— Нет, — ответил Джейкоб.
Харольд по-прежнему целился в Грина и придерживал Джейкоба за своей спиной на тот случай, если Клэренс и остальные парни, сидевшие в грузовиках, решат воспользоваться дробовиками.
— Люсиль? — позвал Харольд.
Харгрейвы и Фред отошли подальше от горевшего дома. Грин прижимал ладони к животу. Харольд пошатывался, словно краб, а Джейкоб прятался за ним, как за щитом.
— Ладно, — сказал старик, когда они отошли от дома. — Я думаю, на этом мы и закончим.
Ружье выпало из рук Харгрейва — не потому, что Харольд бросил его, а из-за чертова кашля, огненного оползня в груди, который, наконец, вырвался на свободу. Что-то похожее на бритвенные лезвия терзали его легкие. Такую сильную боль он никогда еще не испытывал. Перед глазами вновь появились огненные искры. Земля поднялась и ударила его по лицу. Везде сверкали молнии и грохотал гром его кашля. С каждым содроганием тела они разрывали его грудь. Он даже не мог выругаться, хотя ругань была бы единственным пригодным средством, которое заставило бы его почувствовать себя лучше.
Фред поднял ружье с земли и отвел назад затвор, проверяя, был ли патрон в патроннике.
— Ты сам виноват, что так получилось, — сказал он.
— Не трогай мальчика, — прошептал старик. — Пусть он останется чудом.
Смерть смотрела ему в глаза, и Харольд был готов принять ее.
— Я не знаю, почему ваша жена не вернулась, — внезапно сказал Джейкоб.
Харгрейв и Грин посмотрели на него с таким удивлением, словно он только что появился перед ними из воздуха.
— Я помню ее, — продолжил Джейкоб. — Она была очень красивая и могла петь песни.
Лицо восьмилетнего мальчика покраснело под коричневой копной волос.
— Она нравилась мне, — признался он. — И я считал вас очень добрым человеком, мистер Грин. Вы подарили мне на день рождения пневматическое ружье, а она обещала спеть для меня песню.
Зарево, исходившее от горевшего дома, омывало его лицо. Глаза мальчика искрились в красноватом свете.
— Я не знаю, почему она не вернулась, — повторил Джейкоб. — Иногда бывает так, что люди уходят из этого мира навсегда.
Фред сделал вдох и задержал его в легких. Тело Грина напряглось, словно любая новая порция воздуха могла взорвать его — словно этот вдох был последним. Он удерживал его изо всех сил. Затем Фред поперхнулся, с долгим выдохом опустил ружье и заплакал — прямо перед мальчиком, который, по какому-то чуду, вернулся из мертвых и не привел с собой его жену. Грин упал на колени и неуклюже согнулся почти до самой земли.