Стащив наушники, Дженкинс раздвинул занавеску между пассажирским салоном и кокпитом и сказал пилоту:
– Мы будем на четвертом канале и дадим вам знать, если возникнет необходимость убраться отсюда по-быстрому.
– Буду держать палец на кнопке запуска двигателя.
– Радируйте при первых же признаках беды.
– Да, сэр.
– Арни оставил вам оружие?
– Вообще-то целых два ствола.
– Мы ненадолго.
Открыв дверцу, Дженкинс выбрался наружу.
Когда вылезли Поуп и Пэм, Итан последовал их примеру, ступив на полоз, а затем на мягкую траву высотой по пояс. Нагнал Дженкинса, и все четверо быстро двинулись через поляну – впереди Поуп с автоматом наготове, Пэм замыкающей.
День, полный золотой свежести осени, клонился к вечеру.
Все выглядели какими-то издерганными и нервными, словно в боевом дозоре.
– С самого момента моего прибытия в Заплутавшие Сосны вы только и делали, что трахали мне мозги, – подал голос Итан. – Что мы делаем тут, в этой дьявольской глуши? Я хочу знать это прямо сейчас.
Они вошли в лес, пробиваясь через буйный подлесок.
Птичий гомон стал громче.
– Вовсе нет, Итан, это никакая не глушь.
Заметив нечто, едва проглядывающее из-за деревьев, он сообразил, что проглядел это из-за буйства растительности. Прибавил шаг, теперь яростно продираясь сквозь кусты и молодые деревца, составляющие мелколесье, а Дженкинс следовал за ним по пятам.
Дойдя до основания, Итан остановился, запрокинув голову, чтобы оглядеть сооружение.
Секунду-другую он не вполне понимал, на что смотрит. Внизу конструкцию укутывали несколько футов мертвых и живых лиан, своими коричневыми и зелеными тонами камуфлирующих форму строения, настолько безупречно сливаясь цветом с лесом, что при взгляде искоса оно попросту исчезало.
Выше проглядывал цвет стальных балок – проржавевших до красноты. Столетия окисления. Три дуба проросли прямо в его сердцевине, по мере роста изгибаясь и искривляясь так, что некоторые из ветвей даже стали опорой для брусьев. Устоять сумел лишь каркас нижних шести этажей – ржавый скелет здания. Горстка балок у верхушки была изогнута и покручена, как кудряшки рыжих волос, но бóльшая часть стальных конструкций давным-давно рухнула в центр строения, потонув в подлеске.
Гомон птиц, доносящийся от строения, просто-таки оглушал. Словно из небоскреба для пернатых. Гнезда повсюду, куда ни кинешь взгляд.
– Помните, как сказали мне, что хотите, чтобы вас перевели в больницу в Бойсе? – спросил Дженкинс.
– Ага.
– Что ж, я доставил вас в Бойсе. Прямо в центр города.
– Что это вы городите?
– Вы смотрите на здание Банка США. Высочайший небоскреб в Айдахо. Именно здесь и находилось региональное отделение Секретной службы в Бойсе, верно? На семнадцатом?
– Вы не в своем уме.
– Я понимаю, что выглядит это лесной лужайкой, но на самом деле мы стоим посреди бульвара Капитолия. Капитолий штата всего в трети мили пути через этот лес, хотя, чтобы найти его след, придется устроить раскопки.
– Что это такое? Какой-то фокус?
– Я вам уже сказал.
Схватив его за грудки, Итан притянул Дженкинса к себе:
– Говорите уже по делу.
– Вы пребывали в анабиозе. Вы видели аппараты…
– Насколько долго?
– Итан…
– Насколько. Долго.
Дженкинс чуть помедлил, и Итан вдруг осознал, что какой-то частичкой души почти не хочет услышать ответ.
– Одну тысячу восемьсот четырнадцать лет…
Он отпустил рубашку Дженкинса.
– …пять месяцев…
Попятился на подгибающихся ногах.
– …и одиннадцать дней.
Поглядел на руины.
Поглядел в небо.
– Вам надо присесть, – встрепенулся Дженкинс. Когда Итан опустился на папоротники, психиатр поглядел на Поупа и Пэм. – Ребята, дайте нам минутку, ладно? Но далеко не уходите.
Они отошли прочь.
Дженкинс уселся напротив Итана.
– В мыслях у вас сумятица, – заметил он. – Вы не могли бы постараться минутку ни о чем не думать, а просто послушать меня?
Недавно прошел дождь – Итан чувствовал сырость земли сквозь коричневые рабочие брюки, в которые его облачили.
– Позвольте спросить вас кое о чем, – произнес Дженкинс. – Когда вы думаете о величайшем революционном открытии в истории, что приходит вам на ум?
Итан пожал плечами.
– Ну же, сделайте одолжение.
– Космические путешествия, теория относительности, я не…
– Нет. Величайшим открытием в истории человечества было то, как человек исчезнет.
– Как вид?
– Именно. В тысяча девятьсот семьдесят первом году молодой генетик по имени Дэвид Пилчер сделал ошеломительное открытие. Имейте в виду, это было еще до сплайсинга РНК, до полиформизма ДНК. Он понял, что человеческий геном, по сути являющий собой всю нашу наследственную информацию, программирующий рост клеток, меняется, портится.
– От чего?
– От чего? – рассмеялся Дженкинс. – От всего. От того, что мы уже причинили земле, и от того, что причиним в грядущие столетия. Вымирание млекопитающих. Вырубка лесов. Утрата полярных ледяных шапок. Озон. Возрастание содержания двуокиси углерода в атмосфере. Кислотные дожди. Океанские мертвые зоны. Чрезмерный вылов рыбы. Шельфовая добыча нефти. Войны. Выпуск миллиарда автомобилей, пожирающих бензин. Ядерные катастрофы – Фукусима, Три Майл Айленд, Чернобыль. Две с лишним тысячи намеренных ядерных взрывов ради испытания систем вооружения. Сброс токсичных отходов. «Эксон Вальдез». Разлив нефти в Мексиканском заливе по милости «Би-Пи». Все те яды, которые мы вносили в собственную пищу и воду что ни день.
Со времени Промышленной революции мы относились к планете, как будто это гостиничный номер, а мы – рок-звезды. Но мы не рок-звезды. В схеме эволюционных сил мы слабый, хрупкий вид. Наш геном легко исказить, а мы так злоупотребили этой планетой, что в конечном итоге абсолютно исковеркали ту драгоценную кальку ДНК, которая и делает нас людьми.
– Но этот человек – Пилчер – видел, что надвигается. Может, не слишком конкретно, а в общих чертах. Видел, что из-за значительных экологических перемен, которым мы должны будем подвергнуться, в последующих поколениях проявится потенциал к тахителическому анагенезу. Выражаясь понятными для вас терминами – к стремительным макроэволюционным преобразованиям. Что я имею в виду? От человека к чему-то иному за тридцать поколений. Если употребить библейские выражения, Пилчер полагал, что грядет потоп, и потому решил построить ковчег. Вы за мной поспеваете?