– Не совсем, – отозвался Итан.
– Пилчер считал, что если сумеет уберечь некоторое число чистых людей до того, как извращение достигнет критической массы, то они смогут, по сути, переждать эволюционные перемены, которые приведут к гибели человеческой цивилизации и нашего вида. Но чтобы добиться этого, требовалась надежная технология приостановки жизнедеятельности.
Он создал лабораторию, вложив миллиарды в исследования и разработки. Добился успеха к тысяча девятьсот семьдесят девятому году и начал производство тысячи аппаратов для анабиоза. Тем временем Пилчер подыскивал городок, чтобы пристроить свой груз, и когда наткнулся на Заплутавшие Сосны, то понял, что это идеальный уголок. Укромный. Легко обороняется. Огражден этими высокими горными стенами. Труднодоступный. Его практически невозможно покинуть. Пилчер скупил всю жилую и коммерческую недвижимость и начал возведение убежища в недрах окружающих гор. Проект чрезвычайно масштабный. На его завершение ушло двадцать два года.
– А как же припасы выдержали все это время? – поинтересовался Итан. – Лесоматериалы и продукты не могли сохраниться почти две тысячи лет.
– До реанимации команды складская пещера, жилые помещения и центр наблюдения – буквально каждый квадратный дюйм комплекса – пребывали в вакууме. Он был не идеальным, и мы лишились части припасов, но уцелело достаточно, чтобы отстроить инфраструктуру Заплутавших Сосен, полностью стертых временем и стихиями. Но в воздухе системы пещер, которой мы воспользовались, содержание влаги было минимальным, а поскольку мы сумели убить девяносто девять и девять десятых процента всех бактерий, она оказалась почти столь же эффективной, как сама приостановленная жизнедеятельность.
– Значит, город совершенно самодостаточен?
– Да, он функционирует, как деревня амишей [20] или доиндустриальное общество. И, как видите, у нас обширные запасы основных продуктов потребления, которые мы упаковываем и доставляем грузовиками в город.
– Я видел коров. Вы что, создали камеры анабиоза и для скота?
– Нет, мы просто поместили в анабиоз некоторое количество эмбрионов. А потом использовали искусственные матки.
– В две тысячи двенадцатом таких вещей не было.
– Но были в две тысячи тридцатом.
– А где Пилчер сейчас?
Дженкинс ухмыльнулся.
– Это вы? – спросил Итан.
– Ваши коллеги Кейт Хьюсон и Билл Эванс – когда они исчезли в Заплутавших Соснах – пытались отыскать меня. Некоторые из моих бизнес-сделок засветились на радаре Секретной службы. Вот почему вы сейчас сидите здесь.
– Вы похитили федеральных агентов? Держали их под замком?
– Да.
– И многих других…
– Я сомневался, что помимо тщательно отобранной команды, получившей щедрую компенсацию, найду вдоволь добровольцев для участия в предприятии такого рода.
– Так что вы принялись похищать людей, наведавшихся в Заплутавшие Сосны.
– Некоторые прибыли в город, и я захватил их там. Других я специально разыскивал.
– И сколько же?
– В течение пятидесяти лет были набраны шестьсот пятьдесят рекрутов.
– Вы психопат.
Пилчер поразмыслил над этим обвинением; хладнокровный, прозорливый взгляд его темных глаз стал задумчивым. Только сейчас, впервые взглянув ему в лицо по-настоящему, Итан вдруг понял, что бритая голова и чистая кожа скрывают возраст Пилчера. Должно быть, этому человеку чуть за шестьдесят. Может, больше. До сего момента Итан считал его предельно аккуратную, сдержанную манеру речи уловкой, трюком психиатра, но теперь увидел ее в истинном свете – как явное свидетельство грандиозного интеллекта. Он вдруг постиг, что сидит здесь под сенью дубов с обладателем острейшего ума из тех, с кем он когда-либо встречался. В этом было нечто и волнующее, и устрашающее в одно и то же время.
Наконец Пилчер проронил:
– Я воспринимаю себя несколько иначе.
– Нет? Как же тогда?
– Скорее… как спасителя нашего вида.
– Вы отнимали людей у их родных.
– Вы все еще не ухватили, не так ли?
– Ухватил что?
– Что такое Заплутавшие Сосны. Итан… это последний город на земле. Живая капсула времени, хранящая наш образ жизни. Американскую Мечту. Жители, команда, я, вы… мы все – это всё, что осталось от вида homo sapiens.
– И откуда же вам это известно?
– За годы я выслал ряд разведывательных команд. Те, кому удалось вернуться, сообщили о самых враждебных условиях, какие только можно вообразить. Без защиты и инфраструктуры места наподобие Заплутавших Сосен выжить не мог никто. С момента, когда моя команда вышла из анабиоза четырнадцать лет назад, мы непрерывно передаем по радио сигнал бедствия на всех известных аварийных частотах. Я даже принял решение транслировать координаты Сосен на тот призрачный случай, если где-то там есть люди. Никто у нас на пороге так и не показался. Никто не вышел на связь. Я сказал, что это Бойсе, но это не так. Нет никакого Бойсе, никакого Айдахо, никакой Америки. Названия больше ровным счетом ничего не означают.
– И чем же все это закончится?
– Мы ведь этого никогда не узнаем, не так ли? Я погрузился в сон вскоре после вас, так что у меня по-прежнему в запасе двадцать пять лет жизни в Заплутавших Соснах после приостановки жизнедеятельности. А после две тысячи тридцать второго года все мы спали в этих горах. Но если пускаться в догадки… По моим оценкам, к две тысячи трехсотому году мы стали бы свидетелями множащихся крупных аномалий. А поскольку разнообразие – сырье эволюции, к две тысячи пятисотому году мы классифицировали бы совершенно другие виды. Каждое поколение подбиралось все ближе и ближе к тому, что могло бы процветать в токсичном мире. Чему-то все менее и менее человечному.
Можете вообразить социальные и экономические последствия. Вся цивилизация была построена для гибнущего человечества. Я бы сказал, что не обошлось без геноцидов. Может, конец пришел после сорока лет ужаса. Может, потребовалось тысячелетие. Может, полномасштабная ядерная война стерла с лица земли миллиарды человек за считаные месяцы. Я уверен, что многие считали это концом света. Но этого нам никогда не узнать. Нам известно лишь, что есть вокруг теперь.
– И что же?
– Аберрации. Мы зовем их аберами. Эти существа с прозрачной кожей, едва не погубившие вас в ущелье. С самого момента выхода из анабиоза я совершил лишь три вылазки на вертолете, включая сегодняшнюю. Это весьма рискованно. Дальше Сиэтла нам забраться не удалось. Вернее, того места, где был Сиэтл. Нам пришлось брать горючее с собой. Едва дотянули обратно. Экстраполируя на базе того, что я видел, на одном лишь этом материке должны быть сотни миллионов этих существ. Разумеется, они хищники, и если их популяция настолько здорова, насколько мне представляется – значит, должны быть процветающие популяции оленей или иных жвачных животных. Возможно даже, что какие-то потомки бизонов снова странствуют по равнинам бесчисленными стадами.