– А камень для чего?
– Это… – Летчик покраснел. – Это талисман… На счастье…
Не таких орлов хотел бы иметь Громов у себя на службе. Но служба – не жена. Выбирать не приходится. Кого пришлют, тем и командуешь.
– Ладно, идите, – разрешил Громов.
Летчик зашагал по полю.
– Молодой человек! – позвала почтальонша Зинаида.
Летчик не обернулся.
– Мужчина! – поправила себя Зинаида.
– Вы мне?
– Вам, а кому же еще… – сказала Фрося. – Тебе тут письмо заказное пришло. Распишись…
* * *
На городской площади летчик сел в рейсовый автобус.
– Простите, – спросил он у кондукторши, – до Бересневки далеко?
– Да не… До Лещевки – сто… А там пешком километров семь…
Летчик достал из кармана повестку из милиции и стал ее изучать. Повестка была странноватая. Рядом со словом «товарищ» была зачеркнута чья-то фамилия, а сверху написано «летчик МК 44–92». В разделе «явиться» адрес был зачеркнут, а сверху написано: «Деревня Бересневка, Сукино болото».
Летчик пожал плечами, спрятал повестку и достал из планшетки карту.
* * *
В мире творились самые невероятные события: дефицит торгового баланса Мексики в первом полугодии 1978 года составил 693 миллиона долларов; израильские агрессоры угнали и уничтожили японский пассажирский самолет «Боинг-707»; Министерство связи СССР выпустило в обращение почтовый блок, посвященный 500-летию со дня рождения выдающегося итальянского художника Джорджоне. А Танька Канарейкина собиралась на свидание.
Она вышла из дому в галошах на босу ногу, в байковом халате и в платке, повязанном по самые брови, как у бабки Маланьи. Позади шла Вероника и несла узелок.
Прошли по деревне как две странницы.
Вышли к оврагу, и тут случился легкий маскарад: Танька сбросила халат, галоши, платок и оказалась в полном боевом снаряжении: юбка-миди и кофточка-лапша. Развязала узелок, достала босоножки-платформы. Переобулась. Вероника сложила и связала в узелок все ненужные одежки.
– Значит, так: ты ему «здрасте», он тебе «здрасте», – напомнила Вероника. – Ты говоришь: «Хотите, я вам спою?» Он говорит: «Хочу». Ты споешь, он влюбится…
– А вдруг не влюбится?
– Обязательно влюбится. Вон я на елке спела, так в меня сразу трое влюбились. Ты споешь, он скажет: «Давайте с вами дружить».
– Знаешь что, – попросила Танька сестру. – Ты в кустах спрячься. А если он полезет целоваться, выйди и скажи: «Таня, тебя папа зовет».
– Ага… а мне посмотреть интересно.
– Идет… – ахнула Танька. – Прячься.
Вероника ринулась в кусты, а Танька села на сваленное дерево и застыла.
По полю с компасом в одной руке и с картой в другой шел летчик.
Приблизился к Таньке. Спросил:
– Девочка, это Сукино болото?
– Да… – пролепетала Танька.
Болото выглядело как романтический заросший пруд, и было непонятно, почему оно называется болотом. И вообще ничего не понятно.
Летчик пожал плечами. Потом сунул компас в карман и стал прохаживаться перед Танькой, не обращая на нее ни малейшего внимания.
Танька была так смущена и перепугана, что даже не могла понять: нравится ей летчик или нет. Джинсы в обтяжку, а выражение такое, будто он получил из дома плохое письмо. Стоит тут, возле Таньки, а думает о чем-то другом.
От деревни по дороге на велосипеде ехал Вадим. К багажнику была привязана пластмассовая канистра. Стало быть, его послали за керосином.
Вероника вылезла из кустов и стала так, чтобы Вадим ее заметил. Когда Вероника чего-нибудь очень хотела, она обязательно добивалась. Так вышло и на этот раз: Вадим ее заметил.
– Пришел? – спросил Вадим, притормаживая около Вероники. Он был в курсе событий, поскольку через него доставали повестку из милиции.
– Пришел. Вон они.
Вадим слез с велосипеда и примкнул к наблюдательному пункту.
– Ничего, – определил Вадим. – Фирма.
– Он на трубе играет, – похвастала Вероника.
– Пойдем в клуб, – позвал Вадим. – На семь часов. Там кино привезли. Индийское.
– Не могу, – отказалась Вероника. – Я тут должна сидеть.
– Зачем?
– Когда летчик полезет целоваться, надо выйти и сказать: «Таня, тебя папа зовет».
– Он еще не скоро полезет, – убежденно сказал Вадим. – Можно посмотреть и вернуться.
* * *
Бабка Маланья несла ведра на коромысле, когда ее догнали на велосипеде Вадим и Вероника.
Вадим выжимал педали, а Вероника сидела на раме.
– Баба Маланья, будь другом, а? – обратился Вадим. – Посиди в кустах у Сукина болота.
– Чего? – удивилась Маланья.
– Там Танька с летчиком. Гуляют, – объяснила Вероника. – Как летчик к ней полезет целоваться, ты выходишь и говоришь: «Таня, иди домой, тебя папа зовет».
– А что за летчик? – поинтересовалась Маланья.
– Из Верхних Ямок.
– Не пойду, – отказалась Маланья. – Вдруг он мне в лоб закатает…
– Не закатает, – сказал Вадим. – Он культурный.
– Музыкант, – добавила Вероника.
– Ну и что? Федька Федосеев тоже музыкант. На гармошке играет. А как надерется, пять человек не свяжут.
Маланья поправила на плечах коромысло и пошла своей дорогой. Вадим посмотрел ей вслед.
– Да черт с ними, – сказал он, имея в виду Таньку с летчиком. – Не убьет же он ее, в конце концов. Ну, подумаешь, поцелует один раз. Что с ней сделается…
– Нет, – не согласилась Вероника. – Это безответственно.
Вадим покрутил головой и вдруг увидел по другую сторону пруда Мишку Синицына. Мишка мыл свой мотоцикл, загнанный в пруд.
– Миш! Будь другом, а? – громко, напрягая горло, крикнул Вадим.
– А чего надо? – громко крикнул Мишка.
– Посиди в кустах у Сукина болота.
– А зачем? – Мишка выпрямился и перестал мыть свою машину.
– Там Танька с летчиком. Гуляют! – крикнула Вероника.
– А мое какое дело!
– Как летчик к ней полезет целоваться, ты выходишь и говоришь: «Таня, иди домой, тебя папа зовет».
А дальше действие развивалось следующим образом: летчик все прохаживался взад-вперед, ожидая того, кто его вызвал повесткой, Танька смотрела в спину летчика, а когда он оборачивался, тут же отводила глаза и напряженно смотрела перед собой.
Летчику надоело ждать. Он остановился и спросил: