— Повоевал? — спросил Ольхова комдив.
Непонятно, что скрывалось за этим вопросом.
Одобрение, что капитан со своим небольшим отрядом все же одолел вражеский опорный узел. Возможно, хотел по привычке поддеть Ольхова — почему так долго ковырялся?
Светловолосый, с закопченным лицом и перевязанной ладонью капитан ничего не ответил.
— Ранен, что ли? — спросил его адъютант командира дивизии. — Чего молчишь?
Адъютант, тоже капитан, только в новенькой форме, с блестящими орденами и автоматом на груди словно сошел с плаката «Воин-освободитель».
— Отстань от него, — буркнул полковник и, глядя на Ольхова, сменил тон: — Тяжко вам пришлось. Ладно, приводи людей в порядок, отправляй кого надо в санчасть. Позже обсудим все дела.
Передышка длилась всего несколько дней. Войска Красной Армии опередили союзников и приблизились к Берлину на расстояние около 60 километров. Войска союзников (Соединенных Штатов, Великобритании и отдельные французские части) были в 100–120 километрах.
Но если наши корпуса и дивизии продвигались, ломая ожесточенное сопротивление вермахта, то с начала апреля Западный фронт практически развалился. Сопротивление продолжалось, но многие немецкие части сдавались союзникам. Главные силы были направлены против Красной Армии.
Верховное командование Германии всеми силами старалось отстоять Берлин. Понимая, что капитуляции не избежать, руководство вермахта надеялось путем упорного сопротивления выставить при капитуляции свои условия.
Столица Германии была превращена в крепость, окруженную мощными оборонительными сооружениями. Я не пишу историческое исследование битвы за Берлин, а показываю лишь часть этого ожесточенного сражения. Но считаю необходимым упомянуть некоторые исторические детали.
Крепостью называли в свое время мой родной город Сталинград. Хотя это был обычный русский город. И даже во время войны там не строили практически никаких укреплений, если не считать противотанкового рва, который копали сами жители.
Немцы разрушили город невиданными по масштабу бомбардировками. Сталинградская битва шла среди развалин домов, которые неожиданно для всего мира стали непреодолимой крепостью для немцев.
Берлин, хоть и порядком разрушенный бомбардировками американской и английской авиации, представлял собой крепость в полном смысле этого слова. Три оборонительных кольца: внешнее, внутреннее и городское. В городе насчитывались 400 железобетонных долговременных сооружений. Самые крупные из них — шестиэтажные бункеры, вмещавшие до тысячи человек. То есть практически полк, укрытый толщей бетона, имеющий все современные виды оружия.
Советским войскам противостояла оборонительная группировка, насчитывающая около миллиона человек. До конца апреля она постоянно увеличивалась за счет отступающих к городу войск и привлечения к обороне молодежи из нацистской организации гитлерюгенд. В фольксштурм (народное ополчение) широко привлекалось гражданское население в возрасте до 60 лет и старше.
И это ополчение не было добровольным, как в городах Советского Союза. Туда призывали, не спрашивая согласия, а уклоняющиеся попадали под действие военного суда. Приговор, как правило, был один — смертная казнь.
На вооружении обороняющихся состояли 11 тысяч орудий и минометов, полторы тысячи танков и штурмовых орудий, 3300 боевых самолетов, в том числе значительное количество реактивных истребителей-бомбардировщиков «Мессершмитт-262».
В распоряжении Берлинского гарнизона имелись подземные арсеналы, набитые оружием и боеприпасами. В том числе самыми современными.
Так, например, к концу войны уже были выпущены 400 тысяч автоматических штурмовых винтовок «МП-43» с прицельной дальностью стрельбы восемьсот метров, под уменьшенный винтовочный патрон калибра 7,92 миллиметра. Это оружие по-внешнему виду напоминало появившийся позже советский автомат Калашникова и превосходило все остальные образцы автоматического оружия.
Для борьбы против советских танков были внедрены новые усиленные «фаустпатроны», пробивающие любую броню на расстоянии 100–150 метров. Хотя следует сразу отметить, что специалистов-гранатометчиков не хватало, готовить их просто не успевали.
Корпус в течение пяти дней пополняли людьми и техникой. Штурмовая группа, которую возглавлял Ольхов, понесла такие потери, что капитан ожидал — ее расформируют.
Война вступила в заключительную фазу, предстоял штурм Берлина. Какие там штурмовые группы, когда сосредоточена огромная масса войск, артиллерии, бронетехники! Василий Ольхов готовился возглавить обычную стрелковую роту. В душе рассчитывал на батальон. Но особых иллюзий не питал.
Неизвестно, как оценивало его действия начальство. Не слитком гладко получалось. Видать по всему, придется заканчивать войну ротным командиром.
Однако Ольхова вызвали в штаб полка и сообщили, что в предстоящих боях в Берлине планируется широко использовать штурмовые группы, которые неплохо показали себя в предыдущих боях.
— Неплохо, — с долей сарказма подтвердил капитан. — Только от моей группы почти ничего не осталось. Единственный танк уцелел, не говоря про людские потери.
— Дивизия потеряла бы в несколько раз больше, — заметил начальник штаба. — Если бы не имела впереди такой штурмовой группы. Лобовые удары обходятся слитком дорого. Кстати, тебя представили к ордену Отечественной войны.
Награда считалась престижной. Награждали этим орденом немногих. За конкретные боевые операции и личную храбрость. Этой конкретностью он отличался от других орденов, которые зачастую правдами и неправдами получали тыловики.
— Меня за Днепр к Красному Знамени представляли. И к Отечественной войне за Карпаты. До сих пор идут…
— Придут, — спокойно заметил начштаба, а командир полка, более молодой и резкий, осадил капитана. — Мы тебя не торговаться вызвали. Поступаешь в распоряжение штаба дивизии. Забирай свою роту и завтра к девяти ноль-ноль быть на месте. Вопросы есть?
— Людей одеть бы надо. Форма поистрепалась. Да и обувку, по горам лазая, разбили.
— Это мы решим. Зам по тылу уже в курсе.
— И еще… Я тут список приготовил. Хочу забрать десятка полтора ребят из четвертой и шестой роты. Имеют опыт уличных боев в Сталинграде и Познани.
Командир полка Щербаков был выдвинут на эту должность в двадцать девять лет. Тогда же получил и звание подполковника. В нем уживалась властность большого командира и простота молодости. Нахмурил брови, покосился на красивую радистку в углу комнаты.
— Почти всех сержантов забираешь. Ротные бунт поднимут.
— Утверждай список, Анатолий Семенович, — подтолкнул бумагу поближе начштаба, по возрасту в полтора раза старше командира полка. — Не чужим отдаем.
К ночи все вопросы были решены, а утром следующего дня Василий Ольхов уже докладывал о прибытии в штабе дивизии. Предыдущий приказ оставался в действии, и это облегчило переформировку.