Миша порывается сказать что-то еще, но губы Айди не дают словам выбраться на волю: время для разговоров еще не пришло.
А потом она сама уже не в состоянии говорить, она до краев заполнена Айди, его кожей, его волосами, его губами и пальцами. Губ и пальцев намного больше, чем предполагает человеческая анатомия. И они умудряются находится в самых разных уголках ее тела одновременно. Это вызывает восторг и смятение, глаза Миши полны невыплаканных слез – нет никого лучше тебя.
Несколько раз они проваливаются в короткий сон и просыпаются одновременно, и ни на секунду не выпускают друг друга из объятий.
– Что дальше? – спрашивает Миша, когда кончается ночь.
– Что?
– Что будет дальше?
– Накормлю тебя завтраком.
– И выпроводишь восвояси?
– Если тебе не нужно тащиться на работу… Я хотел бы, чтобы ты осталась.
– Мне нужно тащиться на работу. Но я останусь. И… чем мы займемся?
– Тем же, чем занимались ночью. Ты не против?
– Нет, – она осторожно касается пальцами его подбородка. – А потом?
– Потом?
– Когда кончится день?
– Ты ужасная зануда, – смеется Айди. – Дай ему хотя бы начаться.
– Я слишком спешу?
– Нет.
– Забегаю вперед?
– Нет. Ты задаешь вполне разумные вопросы.
– Найти ответ на разумные вопросы не так уже легко.
– Проще, чем ты думаешь.
– И ты нашел его?
– Ты сама его знаешь. Нет никого лучше тебя.
Безупречный ответ и безупречный, без единого изъяна, Айди. Ни одному детектору лжи он не по зубам.
– Тот портрет, в нише…
– Ты заметила его?
– Не сразу. Откуда он?
– Купил пару лет назад на блошином рынке. Не смог пройти мимо.
– Почему?
– А у тебя нет никаких соображений по этому поводу?
– Только одно. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Это и есть правда, малыш. Я скучал по тебе и мне очень тебя не хватало.
За последние пятнадцать лет никто не называл ее малышом. Миша зарывается лицом в грудь Айди: только бы он не увидел ее слез.
…Самый счастливый день в ее жизни они проводят вместе – целый огромный день, за исключением двух часов, когда Айди вынужден уехать по делам. Переговоры с азиатскими партнерами, отменить которые невозможно, – так комментирует он свою отлучку.
Жаль, что Миша не умеет готовить.
Иначе она приготовила бы обед: что-нибудь экзотическое, заставляющее вспомнить об островах в Тихом океане. Или – не слишком экзотическое, но непременно вкусное. То-то бы удивился Айди! Но, судя по содержимому холодильника, он непривередлив в еде и вообще предпочитает питаться вне дома. Все, что смогла найти Миша, – кусок сыра, яйца, банка с анчоусами и начатая бутылка вина.
Прихватив вино и закутавшись в плед, она отправляется на террасу. Даже хорошо, что Айди ушел и у нее появилось время, чтобы осмыслить произошедшее. Ведь рядом с ним Миша вообще не способна ни о чем думать, она полностью сосредоточена на своих ощущениях: совершенно новых, не испытываемых никогда прежде. Контроль над собой потерян полностью, и совершенно неясно огорчает это Мишу или – наоборот – радует.
Что будет с ними завтра? А через месяц?.. Теперь, оторвавшись от Айди, Миша – как никогда – близка к пониманию: они слишком разные. Вот если бы Айди был полицейским или она – сотрудником фармацевтической (или любой другой) компании. Они слишком разные, схожи только их холодильники, в которых ничего нет. Но, как подозревает Миша, в этом-то и заключается пропасть между ними. Айди незачем тратиться на продукты, он, наверняка ужинает в дорогих ресторанах. А после отправляется в закрытый клуб, куда Миша может попасть лишь воспользовавшись своим удостоверением.
И казино. Не стоит сбрасывать со счетов казино. Рискованная игра по-крупному – в нее играют не самые законопослушные мальчики. И девочкам (особенно тем, что служат в полиции) следовало бы их избегать.
Поздно. Слишком поздно.
Она уже влипла и вовсе не собирается отлипать. И совершенно неясно, огорчает это Мишу или – наоборот – радует. Да и думать о будущем непродуктивно. Девочки, что служат в полиции, осведомлены, как никто: будущее может не наступить вовсе. Жизнь просто обрывается в один – не самый прекрасный – момент, к которому никто не готов: ни жертвы преступлений, ни их родственники, ни Готфрид Шолль.
Готфрид Шолль тянет за собой NN, и Миша честно пытается систематизировать в голове отрывочные знания о нем. NN — личность, почти легендарная в полицейских кругах. Он начинал с самых низов и не пропустил ни одной ступеньки в карьере, которая вовсе не была простой. Чего в ней точно не было – так это белых пятен. Репутация NN настолько безупречна, что даже занятие политикой (не самый почтенный вид деятельности по мнению обывателей) не нанесло ей урона. И как совместить все это со специальной комнатой в казино и жестким диском из «Донер Кебаба», Миша не имеет ни малейшего понятия.
С другой стороны, у нее нет оснований не доверять Айди. История с гольф-клубом и потенциальной покупкой квартиры выглядит вполне достоверной, как и десятки других историй других людей, выслушанных Мишей за последние дни. То, что их телефоны оказались в записной книжке Шолля, – несчастливое стечение обстоятельств, не больше. Айди как раз из этого большинства – невиновных и непричастных. Его даже в суд вызывать бы не пришлось – слишком ничтожна его роль в жизни Готфрида Шолля. Беседой с Мишей все бы и ограничилось, но Айди сообщил ей об NN. Он пошел на риск, возможно даже, не просчитав, какими будут последствия.
Они не заставят себя ждать, как только Миша обратится за поддержкой к вышестоящему начальству. NN — слишком масштабная фигура, и нужны серьезные основания, чтобы получить право на слежку и прослушку его телефонов. Свидетельств одного Вернера Лоденбаха недостаточно, необходимы другие, – документально подтвержденные. Владельцы или владелец «Донер Кебаба» у Центрального вокзала, партнеры по покеру – вряд ли NN садился за стол со случайными людьми. Их показания (если и когда Мише удастся добыть их) будут весьма кстати.
Вот черт.
За покерным столом находился и сам Айди – выходит, он тоже не случаен?
Поскорей бы ее так счастливо обретенный возлюбленный покончил с делами! Его присутствие успокаивает Мишу, не дает возникнуть дурными мыслям и ненужным подозрениям. Но разве она в чем-то подозревает Айди? Нет. Если бы он хотел что-то скрыть, то просто бы промолчал. А он демонстрирует открытость, он полностью доверяет Мише. Доверие – разве это не главное?
…Он возвращается, как и обещал, – через два часа. И привозит с собой целый пакет еды – до чего же он мил! Оказывается, есть вещи, о которых Миша даже не подозревала: например то, что ее парень (о боже! ее! парень!) отлично готовит.