— А как мы найдем дорогу обратно к тому месту, где мы разделились? — спросил Ласло, когда они остановились, чтобы немного передохнуть и выпить воды из фляги.
Паула подумала: стоит ли ему рассказывать, что она смогла по запаху понять, где он ходил? Тогда ему захочется знать еще больше, а она не сможет рассказать ему, что он пахнет черной амброй.
— Я сумею, — уверила она его, пошла дальше и срубила прогнившую, поросшую мохом лиану толщиной в палец, пытаясь при этом притоптать как можно больше листьев. Она надеялась только, что младенец не проснется и не выдаст их своим плачем.
— Это была хорошая идея — разделиться, точно так же, как и идея с делегацией кайзера в Амбохиманге. Иногда необходима маленькая ложь, чтобы преодолеть маленькие препятствия. Я восхищаюсь такими людьми, как вы, которые не сдаются сразу, а ищут альтернативу. Вы можете этим гордиться, и иногда вам стоит улыбнуться. Жизнь — это не только горе и боль. Мне кажется, нет ничего, что могло бы заставить вас улыбнуться или сделало бы вас счастливой. — Ласло продвигался вперед, как машина, и при этом еще находил время болтать с Паулой.
Но Паула ничего ему не ответила. Ему следовало бы оставить ее в покое. Она ведь ни разу его не спрашивала, кто его так разукрасил, когда она впервые увидела его на Нуси-Бе в лазарете, с поломанными ребрами, ушибами и ранами.
— Госпожа Келлерманн, вы для меня остаетесь загадкой. Вы ищете земельный участок своей бабушки, но я думаю, это не так. Вы ничего не ищете, в действительности вы от чего-то бежите. — Запыхавшись, он остановился, вытер лоб и посмотрел ей прямо в глаза. Он больше не улыбался, это была скорее широкая ухмылка. — И у вас действительно это неплохо получается.
Надломленные листья пальм с острыми краями требовали от Паулы всего внимания, она не могла понять, как ему еще удавалось говорить. Напевы преследователей постоянно приближались, и она хотела только идти вперед. Несмотря на то, что она чувствовала каждую косточку своего тела, укусы муравьев распухли и снова начали чесаться, а ребенок с каждым шагом становился все тяжелее. Она тихонько вздохнула.
Ласло взял болтающийся узел с ее плеча и подвесил к своему мешку. У Паулы не было сил спорить. Наслаждаясь облегчением, она покрутила освобожденными плечами, чтобы расслабить их, и постаралась идти быстрее.
— Как вы собираетесь назвать ребенка? — был его следующий вопрос.
— Если бы я знала, что вы такой болтун, я молилась бы о том, чтобы со мной пошел Мортен.
— Мне кажется очень странным тот факт, что вы рисковали своей и нашими жизнями, чтобы спасти ребенка, а теперь мы просто говорим «ребенок» или «мальчик», что звучит так, будто это «стул» или «кровать». Это лишает ребенка человеческого облика. Вы должны дать ему имя!
Паула посмотрела на грязный сверток у себя на груди и поняла, что он прав. Действительно, этот малыш был для нее скорее вещью, нежели человеком, она ничего не чувствовала, когда смотрела на него. Хотя он и висел на ней, но он ей не принадлежал, он был для нее чужим. Этот мальчик временно оказался на ее попечении. У нее не будет больше детей. Никогда больше. Никогда.
Ласло все еще ждал ответа.
— Это подождет, — в конце концов ответила она. — Может, остальные захотят дать ему имя? Или вы хотите?
— Нет, вы теперь его мама. Он обязан вам жизнью, значит, вы должны это сделать.
— Обойдемся без патетики, это произошло абсолютно случайно. — Паула хотела бы никогда не слышать этот стон. — Ребенок ничем мне не обязан. — Картинка с голубыми бабочками пронеслась у нее перед глазами, как мерцающие лучики. Она покачала головой. Безумие.
— Вы это слышите? — спросил Ласло.
— Что? — Паула прислушалась, но уловила только пение птиц, жужжание насекомых и звук воды, постоянно капавшей с листьев. — Ничего.
Ласло подмигнул ей.
— Именно. Они перестали петь.
— И что это значит?
Ласло пожал плечами.
— Точно это знает только Нориа, но я могу предположить, что наши преследователи готовят ночлег. Солнце скоро совсем сядет.
Паула вздохнула. Солнце! Ее постоянно окружал этот сумеречный свет, она никогда не могла понять, утро сейчас или полдень. Он был прав, а это значило, что на сегодня они в безопасности.
— Значит, мы сделаем здесь привал, не так ли?
И в ту же секунду, как она задала свой вопрос, Паула поняла, что у них нет с собой ни еды, ни чего-либо, чтобы развести огонь. Об этом она прежде не задумывалась, все ее мысли были только о ценном жасминовом масле. Никто об этом не подумал.
— Огонь мы все равно не смогли бы развести, это привлекло бы внимание наших преследователей, поэтому я предлагаю идти дальше, пока не устанем.
Паула вдруг осознала масштаб последствий своей роковой идеи.
— Если они целыми днями будут идти за нами, как же мы собираемся без еды вернуться назад и догнать остальных?
— Я тоже только сейчас об этом подумал. — Ласло зачесал свои мокрые волосы назад и вздохнул. — Нам нужно как-то остановить их.
— Как, например?
— Фади… — Ласло воодушевленно хлопнул в ладоши, его усталое лицо засветилось.
— Как вы себе это представляете?
— Нам нужно заставить их решить, что предки не хотят, чтобы они нас преследовали.
— Логично, — вынуждена была признать Паула. У этого красавчика тоже идеи ничего. — Но мы же не знаем, что в этой деревне является фади.
— Есть такие табу, который действуют на территории всего острова. Нельзя убивать крокодилов и дронго, а лемуров — ни в коем случае.
— Если мы такое сделаем, разве они не захотят нас наказать?
Ласло побледнел.
— Это тоже логично.
— А может, они также верят, что мертвое животное означает: их предки не согласны с преследованием. Прежде всего, если они не узнают, что это мы убили зверя. — Чем больше Паула об этом думала, тем большей уверенностью она наполнялась. — Мы должны хотя бы попробовать.
— Но оружие осталось у Вильнева. У нас только ножи. — Ласло, казалось, пришел в отчаяние. — С ними мы не сможем поймать и убить ни крокодила, ни лемура.
— Тогда остаются птицы. — Паула считала, что убийство птицы не ради пищи также достаточно скверное дело. — И хорошо, если на птице не будет раны, она будет просто лежать мертвой по непонятной причине, как немой укор.
— Но как мы ее поймаем? — Ласло прикусил губу. — Хотя я и умею лазить по деревьям, но пока я туда залезу, птица уже улетит.
Они молча шли дальше. Паула судорожно обдумывала, как это сделать, и именно муравьиные укусы натолкнули ее на мысль.
— Москитная сетка! Мы положим сетку и будем ждать, пока туда попадет дронго.
Ласло засмеялся.