Жданов объяснял размах клеветнической деятельности в 1937–1938 годах прежде всего происками карьеристов или тайных врагов. Напомнив о решениях февральско-мартовского пленума ЦК 1937 года и январского пленума ЦК 1938 года, Жданов осудил «практику формального и бездушно-бюрократического отношения к вопросу о судьбе членов партии, об исключении из партии и о восстановлении исключенных из партии». Он утверждал: «Эта практика, как известно, была использована проникшими в партию карьеристскими элементами, стремившимися отличиться и выдвинуться на исключениях из партии, а равно замаскированными врагами внутри партии, стремившимися путем широкого применения репрессий перебить честных членов партии и посеять излишнюю подозрительность в партийных рядах. Враг, изменив тактику, уцепился за бдительность и спекулировал на этом, стремясь под прикрытием фальшивых речей о бдительности перебить как можно больше честных коммунистов, имея в виду посеять взаимное недоверие и дезорганизовать наши ряды. Клевета на честных работников под флагом „бдительности“ является в настоящее время наиболее распространенным способом прикрытия, маскировки враждебной деятельности. Неразоблаченные осиные гнезда врагов ищите прежде всего среди клеветников».
Жданов признал, что «во время дискуссии по тезисам об изменениях в уставе ВКП(б) вопрос о мерах борьбы против клеветы на честных членов партии занимал не последнее место. В ЦК и в редакцию „Правды“ поступило также большое количество писем на эту тему». Содержание ряда таких писем Жданов изложил в докладе. (Они были приведены выше в книге.)
Примеры, приведенные Ждановым, были дополнены в ходе дискуссии по его докладу. Первый секретарь Орловского обкома партии В. И. Бойцов сообщил, что «в Никольском районе клеветник, бывший член партии Сапрыкин оклеветал 50 % партийной организации всего района… В Орджоникидзеградской партийной организации исключили члена партии т. Пирогова за то, что он на одном из занятий кружка сказал, что Иван Грозный — царь умный. В организации стали рассуждать: как это так, Иван Грозный — царь, и вдруг умный; все цари — дураки и Иван Грозный в том числе, а раз Пирогов его хвалит, то исключить его из партии. (Смех.)».
Второй секретарь Ленинградской обкома партии Т. Ф. Штыков сообщал: «На заводе имени Карла Маркса один из членов партии подал большое количество заявлений на честных партийцев, причем в каждом заявлении обвинялось по 20 и больше человек. Он писал и на тех, которые живут с ним в одной квартире, и на тех, которые работают вместе с ним. Писал он даже о том, что его соседи разговаривают шёпотом, а значит, по его мнению, утаивают что-то от нашей партии. Таким образом он оклеветал много честных людей».
Штыков продолжал: «Мы имели и такой факт, когда в Индустриальном институте один из членов партии подал 19 заявлений и „сигналов“, а 20-е заявление подал на себя. (Смех.) В этом заявлении он писал, что у него в деревне живет дядя, который якобы оказался врагом народа и репрессирован органами НКВД. При проверке заявления на месте оказалось, что этот дядя вовсе не враг и не был репрессирован органами НКВД, а просто заболел и умер».
Помимо «карьеристов» и «замаскированных врагов», оклеветавших многих членов партии, Жданов осудил и «перестраховщиков». Он обвинил их в стремлении исключать из партии под предлогом «связи с врагами». Жданов подчеркивал: «На этом основании было огульно исключено из партии немалое количество честных работников, вся вина которых заключалась в том, что им приходилось по условиям работы встречаться и видеться с врагами народа, — „проходить по одной улице“. Эта ходкая формула — „связь с врагами народа“ — широко использовалась антипартийными элементами для избиения честных коммунистов».
Жданов рассказал о том, что, «перестраховываясь», некоторые партийные работники «на всякий случай» объявляют выговоры тем коммунистам, которых восстанавливают после исключения в партии. Жданов потребовал: «С такой практикой половинчатой реабилитации необходимо решительно покончить и, если человек заслуживает полной реабилитации, — снимать с него взыскание начисто».
Жданов продолжал: «Довольно широко у нас укоренилась теория своеобразного „биологического“ подхода к людям, к членам партии, когда о коммунисте судят не по его делам, а по делам его родственников — ближних и дальних, когда недостаточная идеологическая выдержанность и социальная направленность какой-нибудь прабабушки может испортить карьеру потомков на целый ряд поколений. (Смех.) Подобный подход ничего общего с марксизмом не имеет. Мы должны исходить из того положения, которое неоднократно развивалось и подчеркивалось товарищем Сталиным, что сын за отца не ответчик, что нужно судить о члене партии по его делам».
Осудил Жданов и «псевдоморалистов», которые «расценивают человека, как однажды сложившуюся, неподвижную, мертвую схему. Эти люди являются изобретателями „эталонов“ и схем, которые затем прикладываются к отдельным работникам, чтобы судить — хорош он или плох, укладывается в схему или нет. (Смех.)».
Напомнив о решении январского пленума ЦК, направленного на создание гарантий против необоснованных исключений, Жданов предложил «изъять из практики применение исключения из партии, являющейся высшей мерой партийного наказания, по отношению к членам партии, совершившим маловажные проступки». При этом он сослался на Сталина, который указывал, что «высшая мера партийного наказания — это исключение из партии, равно как высшей мерой наказания в армии является расстрел». Жданов заявил: «Если исключение из партии равносильно высшей мере наказания в армии, т. е. расстрелу, то его нельзя применять направо и налево».
Уроки репрессий заставили руководство партии отказаться от проведения чисток в партии. В своем докладе А. А. Жданов говорил: «Метод массовых чисток, вводя определенный стандарт, подгоняя людей под определенную мерку, способствует формальному подходу, не дает возможности в полной мере осуществлять партийную установку о внимательном отношении к членам партии, к работникам и на практике зачастую ведет к ущемлению прав членов партии… При массовых чистках имели место многочисленные необоснованные исключения из партии».
Хотя в докладе Жданова и выступлениях в ходе прений по его докладу шла речь исключительно о коммунистах и жизни партии, было очевидно, что на XVIII съезде были решительно осуждены те установки и методы, которыми руководствовались участники троек, а также партийные руководители и сотрудники НКВД во время проведения массовых репрессий.
Перечисление абсурдных обвинений, к которым прибегали клеветники, грубый схематизм в оценке людей свидетельствовали помимо прочего о широком распространении невежественных взглядов и диких предрассудков среди членов партии. В сопротивлении насущным политическим преобразованиям в стране, включая программу всеобщей переподготовки, стремлении партийных руководителей «утопить» своих более образованных конкурентов Сталин увидел проявление враждебности к интеллигенции, которое стало идейным оружием консервативных элементов в партии.
В своем отчетном докладе Сталин заявил: «В нашей партии все еще имеют распространение взгляды, враждебные к советской интеллигенции и несовместимые с позицией партии. Носители этих неправильных взглядов практикуют, как известно, пренебрежительное, презрительное отношение к советской интеллигенции, рассматривая ее как силу чуждую и даже враждебную рабочему классу и крестьянству. Правда, интеллигенция за период советского развития успела измениться в корне, как по собственному составу, так и по своему положению, сближаясь с народом и честно сотрудничая с ним, чем она принципиально отличается от старой, буржуазной интеллигенции. Но этим товарищам, по-видимому, нет дела до этого. Они продолжают дудить в старую дудку, неправильно перенося на советскую интеллигенцию те взгляды, которые имели свое основание в старое время, когда интеллигенция находилась на службе у помещиков и капиталистов».