По постановлению, принятому 10 июля 1948 г. от имени ПБ, три управления ЦК прекратили существование, вместо них создали принципиально иную структуру, возвращавшую партию далеко назад, к тому, что было до XVIII съезда, — отраслевым отделам. При этом сразу же были оговорены их функции: «Считать основными задачами отделов подбор кадров по соответствующим отраслям и проверку исполнения решений ЦК и правительства(выделено мною. — Ю.Ж.)».
Управление пропаганды и агитации стало одноименным отделом с Д.Т. Шепиловым во главе. Управление по проверке партийных органов преобразовали в Отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов, заведующим которого назначили Б.Н. Черноусова. Управление кадров, на протяжении девяти лет остававшееся неприкосновенным, монолитным, разделили на семь отделов, никак не взаимосвязанных между собой: административный (зав. Е.Е. Андреев), занимающийся подбором и расстановкой кадров в министерствах Вооруженных Сил, государственной безопасности, внутренних дел и юстиции, а также в прокуратуре и всей судебной системе, и отраслевые — тяжелой промышленности (зав. С.Б. Задионченко), легкой промышленности (зав. Н.М. Пегов), машиностроения (зав. В.М. Чураев), транспортный (зав. Т.А. Чумаченко), планово-финансово-торговый (зав. Сазонов), сельскохозяйственный (зав. А.И. Козлов).
Эта новая, а вернее, старая структура выглядела как полное и окончательное торжество консервативных тенденций, которые уже однажды не оправдали надежд и не привели к успешному выполнению в полном объеме двух первых пятилетних планов. Они вылились тогда в торжество партократии — малограмотной, не разбиравшейся даже элементарно в специфике тех отраслей, которые она «курировала». Внешне реорганизация свидетельствовала также о том, что все попытки реформировать партию, существенно ограничить ее оказавшееся сугубо негативным воздействие не только на собственно экономику но и на всю систему управления, попытки, которые последовательно предпринимались Маленковым и Молотовым с 1939 г. и время от времени поддерживались Сталиным, завершились полным провалом. Однако распределение отделов между секретарями свидетельствовало о далеко не случайной половинчатости постановления ПБ от 10 июля, скорее преднамеренности многого, не сразу бросавшегося в глаза.
Жданов сохранил контроль за Отделом пропаганды и агитации. Суслов — за не затронутым реорганизацией Отделом внешней политики, которому лишь сменили название — он стал называться Отделом внешнеполитических сношений. Кузнецов сумел удержать за собой Административный отдел, но получил в ведение как дополнительную нагрузку еще один, машиностроения. Пономаренко вверили надзор за отделами транспортным и планово-финансово-торговым. Зато Маленков получил тот самый отдел, который отныне и призван был заменить УК, — партийных, профсоюзных и комсомольских органов, обязанный повседневно и скрупулезно контролировать весь партийный аппарат, центральный и местный, за исключением столичного городского и областного комитетов, оставшихся за Поповым, да еще и все без исключения министерства (включая МГБ и ПГУ), комитеты, главные управления с низовыми структурами, подчиненными им организациями, учреждениями и предприятиями — через их партийные организации. Вместе с тем пришлось Георгию Максимилиановичу отвечать еще и за работу Сельскохозяйственного отдела .
Именно такое, ничем не обоснованное распределение обязанностей и вскрывало истинную сущность реорганизации, предполагало неизбежное столкновение интересов двух групп руководителей — партийных и государственных. Оно вело либо к своеобразному «двоевластию», либо к непременным трениям, столкновениям между ними: между Кузнецовым и Сабуровым, в равной степени отвечающими за машиностроение (Секретариат и Совмин), при явном преимуществе второго, поскольку Кузнецов, имея всего лишь среднее образование, не мог при всем желании разбираться даже в общих вопросах вверенной ему отрасли; между Пономаренко, окончившим Московский институт инженеров транспорта и хоть недолго, всего два года, но все же работавшим по специальности, и Берия (транспорт); Пономаренко и Вознесенским (Госплан); Пономаренко и Крутиковым, буквально накануне, 9 июля, сменившим Косыгина «ввиду перегруженности» того на посту председателя Бюро при СМ по торговле и легкой промышленности и для того утвержденного зампредом СМ СССР . Не менее показательным оказалось и то, что два отдела, тяжелой и легкой промышленности, надолго остались вообще без опеки кого-либо из секретарей. Все это демонстрировало: новая структура призвана была не столько улучшить систему управления, сколько усложнить и запутать ее, обязательно сделать яблоком раздора между партаппаратом и правительством.
Ситуация несколько прояснилась лишь через полтора месяца, когда очередное постановление ПБ от 26 августа показало, что правительство все же обладает известной самостоятельностью. Министерству госконтроля, возглавляемому Мехлисом, практически подчинявшемуся непосредственно Сталину, запретили «отстранять от должности, налагать дисциплинарные взыскания… проводить ревизии министерств, изымать документы» без предварительного разрешения на то БСМ СССР . О том же, но только косвенно, свидетельствовал и один из пунктов постановления ПБ от 10 июля, призванный в очередной раз попытаться нормализировать деятельность органов ЦК ВКП(б). Он предусматривал восстановление регулярности заседаний: ОБ — «два раза в месяц, по понедельникам», и Секретариата — «раз в неделю, по пятницам», как бы забыв о существовании самого ПБ, о необходимости организации планомерной работы этой структуры. Данный пункт прозрачно намекал, на то, что ведущая роль отводится прежде всего Секретариату, объяснить же это можно только тем, что из семи его членов абсолютное большинство, четверо, входили в узкое руководство.
Новый баланс сил, еще более неустойчивый, нежели тот, что возник в марте, оказался весьма непродолжительным. Он завершил первый этап передела власти, второй начался практически сразу вслед за ним. В день принятия постановления о реорганизации структуры партаппарата, 10 июля, Жданов по состоянию здоровья вынужден был во второй раз за 1948 год уйти в двухмесячный отпуск, из которого ему так и не суждено было вернуться. Только поэтому все вопросы идеологической работы, курирование Отдела пропаганды и агитации — до 31 августа временно, а затем сразу после смерти Жданова постоянно взял на себя Маленков. Он вновь стал вторым секретарем ЦК ВКП(б), окончательно вернул себе прежнее положение во власти. Естественно, что этому, скорее всего, неожиданному для некоторых членов узкого руководства, и прежде всего Кузнецова и Суслова, событию предшествовала классическая по характеру и исполнению «аппаратная игра».
Чтобы устранить А.А. Жданова, своего основного соперника на пути к вожделенному посту, Маленков использовал положение, сложившееся в… сельском хозяйстве, в подведомственной именно ему сфере. Георгий Максимилианович выступил, но закулисно, на стороне президента ВАСХНИЛ, самоучки-дилетанта Т.Д. Лысенко в его борьбе со светилами биологической науки, в конечном итоге обернувшейся вполне предсказуемой ликвидацией на несколько лет отечественной школы генетики. Сугубо «научная» дискуссия о мифической ветвистой пшенице, которую якобы получил в результате своих опытов Лысенко и которая сможет если не сегодня, то непременно завтра полностью обеспечить страну хлебом, накормить наконец весь народ, так и не ощутивший еще улучшения жизни после отмены карточной системы, оказалась роковой для тяжелобольного Жданова. Его досадная промашка — выдвижение сына, Ю.А. Жданова, на должность заведующего сектором науки Отдела пропаганды и агитации, который выступил с резкой, но вполне обоснованной критикой фантастических утверждений и воинствующего обскурантизма Лысенко, была использована для дискредитации А.А. Жданова.