Подтверждением нового обострения отношений явилась памятная записка США, Великобритании и Франции от 14 сентября. Она не только констатировала сохранение диаметрально различных подходов к решению берлинской проблемы, но и усиливала вероятность того, что согласие вряд ли удастся достигнуть. Выдвигались новые требования, заведомо неприемлемые для Советского Союза: в частности, расширение полномочий четырехсторонней финансовой комиссии, создаваемой лишь для введения в Берлине восточной марки, превращение ее в орган контроля над Немецким эмиссионным банком, оперировавшим только в советской зоне.
Несмотря на явное противодействие, Москва попыталась все же добиться общего согласия, возобновила переговоры, в которых участвовали Молотов и послы трех стран, на этот раз завершившиеся полным провалом. 22 сентября очередная нота США констатировала, что продолжение переговоров бесполезно, а потому информировала о переносе вопроса на рассмотрение ООН. Все дальнейшие попытки советской дипломатии добиться лишь одного — одновременности снятия блокады и введения восточной марки — так и не увенчались успехом. А 25 октября уже Совет Безопасности отклонил проект резолюции, содержавший все тот же вариант выхода из кризиса, предложенный представителем СССР.
Столь же волнообразно — от радужных надежд до полного разочарования — развивалась ситуация и в Палестине, поначалу обещавшая стратегический прорыв на Ближнем Востоке.
Еще 14 мая 1948 г. верховный комиссар Великобритании в Палестине Алан Канинхэм объявил о прекращении британского мандата, и было провозглашено создание независимого Израиля, сформировано временное правительство во главе с Давидом Бен-Гурионом. Временным президентом стал уроженец белорусского города Пинска Хаим Вейцман, возглавлявший с 1929 г. Еврейское агентство. В тот же день войска Египта, Трансиордании, Ирака, Сирии и Ливана перешли границы Палестины и открыли боевые действия против еврейских подразделений. 15 мая новое государство признали Советский Союз — де-юре и Соединенные Штаты — де-факто.
«Как бы радикально ни изменилось советское отношение к нам за последующие двадцать пять лет, — вспоминала Голда Меир, — я не могу забыть картину, которая представлялась мне тогда. Кто знает, устояли бы мы, если бы не оружие и боеприпасы, которые мы смогли закупить в Чехословакии и транспортировать через Югославию и другие балканские страны в черные дни начала войны, пока положение не переменилось в июне 1948 года? В первые шесть недель войны мы очень полагались на снаряды, пулеметы и пули, которые Хагане удалось закупить в Восточной Европе, тогда как даже Америка объявила эмбарго на отправку оружия на Ближний Восток, хотя, разумеется, мы полагались не только на это» .
Обеспеченный с помощью Советского Союза оружием и боеприпасами Израиль сумел не только выдержать первый удар арабских сил, но и сразу перейти в контрнаступление на трех участках фронта — в Галилее, Иудее, Иерусалиме. Четырехнедельные бои продемонстрировали столь значительное превосходство Цахал — регулярной израильской армии, что Совет Безопасности, опасаясь расширения вооруженного конфликта за пределы Палестины, потребовал немедленно прекратить огонь и предоставить посреднику ООН графу Фольке Бернадотту возможность приступить к официальному разделу территории между евреями и арабами, созданию демилитаризованной зоны Иерусалима.
Тем временем поставка оружия из Чехословакии в Израиль, осуществлявшаяся группой американских пилотов и механиков, достигла своего пика. Представители США в Праге попытались пресечь незаконную деятельность своих сограждан, вызвали их и предупредили, что в случае продолжения подобной деятельности у них отберут паспорта, а ведомые ими самолеты будут сбиваться без предупреждения . Однако жесткий демарш привел только к тому, что база тайных операций была перенесена из Праги в Брно, где и находились знаменитые оружейные заводы «Шкода».
Спустя месяц, в августе 1948 г., директор ЦРУ Хилленкеттер вынужден был направить Трумэну новый меморандум, в котором констатировалось, что Чехословакия стала «основной базой для операций разветвленной подпольной организации, занятой тайной переброской по воздуху военных материалов в Палестину», а опасность представляют не только огромные масштабы контрабанды оружия, но и то, что ведется она с ведома местных, чехословацких властей при непосредственном участии тайной полиции .
После февральских «событий», когда Бенеша на посту президента сменил Готвальд, а правительство Чехословакии представляло фактически только одну партию, коммунистическую, у Вашингтона не оставалось ни тени сомнения, чью же волю выполняет Прага. Но возросшая обеспокоенность Хилленкеттера объяснялась еще и тем, что часть оружия перебрасывалась в Чехословакию из западноевропейских стран, в том числе из Великобритании и даже из США. А делалось это при посредничестве президента Мексики Мигеля Алемана, под прикрытием фиктивной авиакомпании «Линеас унидас де Панама». Имелись в ЦРУ и иного рода сведения — о том, что в чехословацких городах Оломоуц, Велке Штребне, Либерец, Ческе-Будеевице проходят подготовку около четырех тысяч человек, завербованных в израильскую армию в странах Восточной Европы, Великобритании, США. Вербовкой же американцев, их доставкой в Прагу занимается еврейская благотворительная организация «Джойнт», штаб-квартира которой располагается в Нью-Йорке.
Если Хилленкеттер вынужден был ограничиваться только уведомлением президента о фактах нарушения законов США и соглашения ООН о перемирии в Палестине, то государственный секретарь Маршалл стал действовать и санкционировал вручение министерству иностранных дел Чехословакии ноты протеста США, более того, он уведомил обо всем Бернадотта и тем самым ООН. Поэтому чехословацкому правительству пришлось оперативно отреагировать на утечку секретной информации. Две недели спустя Владимир Клементис, сменивший в феврале Масарика на посту министра иностранных дел, сообщил послу США: все американцы, упомянутые в ноте, покинули пределы Чехословакии. Но, разумеется, ни словом не обмолвился, что тайные операции продолжались с прежним размахом, только теперь брали начало не в Брно, а в небольшом городке под Братиславой, там, где наверняка не могло оказаться посторонних и чрезмерно любопытных людей.
Тем временем поддержка советским блоком Израиля приняла столь широкий характер, что сведения об оказании ему военной помощи утратили прежнюю секретность. Стали чем-то само собой разумеющимся, нормальным и потому вышли из-под воздействия прежних правил, начали проникать даже в содержание внутренней переписки, циркулировавшей в аппарате ЦК ВКП(б). Так, в одной из справок, регулярно готовившихся Отделом внешней политики, референт, то есть самый младший по должности сотрудник ближневосточного подотдела, П. Милоградов, 16 июля 1948 г. с недоумением и укоризной отмечал:
«В создавшихся в Палестине условиях ЦК Компартии Израиля… взял на себя роль агента израильского правительства по доставке оружия и вербовке добровольцев за границей для еврейской армии. Для осуществления этих целей секретарь Еврейской компартии т. Микунис С. разъезжает по странам народной демократии, где пытается получить помощь обученными военному делу людьми и вооружением» .
Милоградов не учел одного, самого важного. Подобные действия, бесспорно, означали то, что в соответствии с правилами Микунис вел переговоры, и отнюдь не по собственной инициативе, с сотрудниками исключительно соответствующих отделов ЦК компартий Восточной Европы, вынуждал их вступать в переговоры с коллегами, работавшими в партийном и государственном аппаратах. А потому с каждым новым зарубежным визитом Микуниса круг лиц, осведомленных о тайных операциях, неуклонно расширялся, способствовал циркулированию различных слухов, в которых вымысел наслаивался на правду, перемешиваясь с нею.