– Но ведь столько времени прошло… И что, никаких известий?
– Увы.
– В милицию обращалась?
– Обращалась. Увы.
– При каких обстоятельствах? – продолжил расспросы Подлесный. – Кто его видел последним? Где? Зацепки есть какие-то?
– Я его видела последней. Вышел из квартиры и пропал. И больше ни слуху ни духу.
– Похитить его не могли? Не представлял он, как думаешь, интерес для похитителей?
Шура горько усмехнулась:
– Выкуп до сих пор никто не требовал.
– Похищают не только с целью выкупа, – заметил Дмитрий.
– Не знаю, у меня уже голова разламывается от всяких-разных мыслей, – Шура пальцы обеих рук запустила в волосы. После паузы продолжила: – А вчера я взяла его фотографию и стала внимательно на неё смотреть. И смотрела долго-долго, пока в глазах всё не задвоилось и не поплыло. И вдруг мне показалось: мёртвый. Он – это вдруг как озарение – мёртвый!
– Ну, это, в общем, и не доказательство, – принялся успокаивать женщину Дмитрий. – Взять хотя бы фирму, в которой я работаю. Столько ошибок, чтоб ты знала, было! У нас тоже этими делами занимаются – людей по фотографиям пытаются разыскивать.
Но Шура, кажется, и не слышала его.
– И теперь я думаю, что труп его надо искать, – с тяжёлым вздохом закончила она.
– У него имелись враги? Кто-то был заинтересован в его смерти?
– Может, и были, – нехотя ответила Шура.
– Ты их знаешь? Он кем работал? – продолжил расследование Подлесный.
– Частный сыщик.
– Если сыщик – да, – покивал Дмитрий, – могут у него и враги быть. Тебе он говорил, чем конкретно он занимался? Какое его последнее дело было?
– Последнее? – переспросила Шура и пристально посмотрела на Подлесного. – Я не знаю, какое последнее.
– А предпоследнее?
– Он не очень-то откровенничал по поводу своей работы.
Дмитрию показалось, что Шура не вполне искренна, что она по какой-то причине не желает говорить ему всего того, что ей известно.
– По-моему, ты что-то скрываешь, – высказал он своё предположение.
Шура опустила голову и промолчала.
– Возможно, я помог бы тебе. Одна голова хорошо, а две – это в два раза больше.
– Может быть, может быть, – вынимая из пачки сигарету, задумчиво проговорила Шура. – Возможно, ты знаешь даже больше, чем я могла бы предположить.
Эта её фраза прозвучала загадочно. Дмитрий задумался. Шура как будто намекает на то, что он, Дмитрий Подлесный, может что-то знать об обстоятельствах исчезновения её мужа, которого не знает и даже никогда не видел.
– Что-то я тебя не понимаю, милочка. Как я могу что-то знать о твоём муже, если я его и не видывал сроду? – задал прямой вопрос Дмитрий.
– Да это я так. Не обращай внимания, – ответила Шура с некоторой поспешностью, свидетельствующей, судя по всему, о том, что она сожалеет о сказанном.
– Ладно, давай ещё выпьем и не будем печалиться. Надеюсь, всё будет хорошо, найдётся твой муж и вернётся домой. Он, может быть, загулял. Не могло разве такого случиться?
Привстав, Дмитрий наполнил бокалы и жестом предложил Шуре чокнуться. Шура отвела свою руку с бокалом в сторону и сказала:
– Нет, чокаться не будем.
Дмитрий посмотрел на неё с укором:
– Шура, ты, мне кажется, торопишься его хоронить.
Свежеиспечённая вдова, не ответив, молча выпила. Как-то странно ведёт себя эта женщина, не в первый уже раз подумал Подлесный. И вдруг со всей определённостью решил для себя, что сделает всё возможное, чтобы побольше узнать о ней. Он постарается тщательнейшим образом обыскать её квартиру, но при этом будет искать не только свои деньги, но и… Что ещё, кроме своих денег, он будет искать, Дмитрий пока не знал. Но он подумает на эту тему. По меньшей мере, он будет предельно внимателен, ничто не укроется от его глаз из того, что несёт хоть йоту информации любого плана о Шуре и её исчезнувшем муже.
Когда вино закончилось, Шура принесла початую бутылку водки «Привет». И теперь они уже пили водку, а не вино. И говорили всё о том же, о внезапном исчезновении её мужа. Подлесному эта тема, наконец, надоела, и он, в очередной раз наполнив бокалы и закурив сигарету, поведал:
– Шурочка, милочка, если ты думаешь, что у тебя одной неприятности, то спешу тебя заверить: это не так. Возьмём, к примеру, меня. Огромная куча, заметь, неприятностей, граничащих с истинным горем и бедой. Например – я тебе сразу привожу пример, – меня бросила жена. Не исчезла, но, тем не менее, бросила самым наглым образом. Воспользовалась моей болезнью и заявила, что якобы я от неё ушёл. Представляешь?
– Я не поняла: она бросила или ты ушёл? – решила уточнить Шура.
– Бросила она, но заявила, что бросил я, – пояснил Дмитрий.
– Как это? – искренне не понимала собеседница.
– А так. У меня пропала память, у меня амнезия, и вот она говорит мне, что я будто бы ушёл от неё. Не ясно? Говорит, что я квартиру снял и ушёл.
– Так ты ушёл или нет?
– Нет, я же говорю тебе, что она меня «ушла», а сказала, что я. Сняла для меня квартиру, перевезла вещи, пока я в больнице находился, – и всё.
– Но если у тебя пропала память и ты находился в больнице… – стала вслух рассуждать Шура.
– В больнице я находился с ногой, а память у меня и не пропадала.
– Как? Ты же сказал про амнезию!
– Да, я сказал. Я ей сказал, что тут помню, а тут не помню, вот она, премудрая, воспользовалась случаем и выселила меня. А сказала, что я ушёл от неё, от такой хорошей.
– Кому она это сказала?
– Мне сказала.
– Но если ты помнишь, что не уходил, то так бы ей и сказал. Мол, ты, дорогая, не права.
Дмитрий развёл руками:
– Увы, не могу.
– Почему?
– Да есть тут кое-какие обстоятельства, которые, так сказать, препятствуют… – замялся Дмитрий. – Однако чёрт с ней. Она ещё пожалеет об этом. Я никому не позволю издеваться над собой. Я столько лет ей отдал! Я наступал на горло собственной… сексуальности! Были случаи – ко мне со всей душой, а я: «Прошу прощения, мадам, но…»
– Но были и другие случаи, – едко подметила Шура.
Дмитрий сначала не понял, что она имеет в виду, а догадавшись, возразил:
– Шура, то был особый случай. Знаешь, Шура, если честно, в организме, ты меня извини, никаких ощущений не осталось от того случая. Я как бы девственником остался.
– Ещё бы! Ты был исключительно никаким, потусторонним, – улыбнулась Шура.
– Но ты говорила, что я, в общем-то… Или ты наврала в тот раз?