– Ладно, – повертев в руках извлечённую из холодильника бутылку водки, вздохнул Дмитрий, – пусть первая тёплая будет, зато остальные…
Он наполнил стограммовый стаканчик до краёв, а бутылку возвратил обратно в морозильное отделение холодильника. Выпив, понюхал кусочек хлеба, закусил похрустывающим на зубах огурчиком, сделал паузу, а затем уж принялся за остальное.
И всё это время он прилагал немало усилий, желая максимально сосредоточиться на вкусовых ощущениях, для чего решительно гнал прочь посторонние мысли. Потом он выпил вторую, зажевал хлебом с салом и луком и вслух сказал:
– Пора.
Словом «пора» Дмитрий открыл доступ к теме несчастья и позора. Какова! А он-то, дурак… Недолго музыка играла… Музыка, в которой – призыв к радости и голос глубокой страсти. А теперь он остался один. На пепелище. И она не просто бросила его. Она поменяла его на другого. Тайком. А перед тем как бросить сделала его сначала полубандитом, а затем и киллером. Что ж, он оправдает её доверие, её веру в его выдающиеся способности, её надежду на то, что избранник её сердца (теперь уже бывший) овладеет одной из наиболее модных профессий современности.
Он блестяще справится с поставленной задачей. Привязать к себе женщину так, чтобы не трепыхалась до самой гробовой доски, – это ему, как видно, не по силам. Но порученное ею задание он выполнит идеально. Вот только жаль, что отчёт представить будет некому, тот человек, который мог бы порадоваться его успехам… Дмитрий почему-то увидел – да так ясно! – истерзанное обнажённое тело Бояркиной лежащим в неестественной позе на залитом кровью полу её квартиры. Эти страшные резаные раны и кровь, которая даже на стенах, опрокинутый стул и разбросанные вещи – всё прямо как в телевизионной хронике о каком-нибудь бытовом убийстве. Бррр! И ещё несколько раз бррр. Нет, он сделает иначе. Всё будет как в кино, а не в бестолковой жизни, где если грязь, то вонючая, если кровь, то фонтаном.
Подлесный опять налил водки и выпил. Да и в жизни не всегда всё грязно, некрасиво и жутко. Вот хотя бы сейчас. Водка – холодная и непротивная, ломтики сала очаровательно и легко розовеют, хлеб красив, а бледно-зелёные четвертинки луковицы не только красивы, но ещё и пахнут мягко и приятно.
В вечер обнаружения трупа он забыл показать ключи Шуре, утром ему пришла в голову мысль не спешить с этим, а ближе к ночи Подлесный отправился к дому вдовы, чтобы отыскать автомобиль её мужа. От Шуры он знал, что «пятёрка» их находится в ракушке, тут же во дворе, куда её поставил какой-то Андреич. Шура, видимо, не автомобилистка, если в ракушку машину ставил этот некий Андреич, а не она сама.
Один из имевшихся у Дмитрия ключей подошёл к серебристо-серой ракушке в центре двора. Теперь не оставалось сомнений, что найденные им ключи принадлежат мужу Шуры. Принадлежали. А ныне их следует отдать Шуре, законной вдове погибшего. Однако среди этих ключей есть, очевидно, и ключи от квартиры, в которой Шура могла хранить деньги, похищенные ею у него, Дмитрия Подлесного. Если, правда, сделала это именно она, в чём он всё же полностью уверен быть не мог. Дождаться захоронения покойника да и произвести в квартире обыск на предмет возможного обнаружения пропавших восемнадцати тысяч долларов. Да и автомобиль ему, безлошадному, мог бы пригодиться. Для чего? А хоть бы для того, чтобы понаблюдать за Бояркиной.
И машина погибшего Уквасова действительно пригодилась. Теперь он знал: Маринка имеет любовника, того самого Виктора Петровича, которого она назвала клиентом.
Дмитрий пил водку и переживал. Он вспоминал события прошедшего дня, вспоминал и многое другое. Пережито достаточно. А поводы для ревности Маринка давала и раньше. И наверняка изменяла ему. Да об этом, несомненно, и окружающие знали. Или догадывались, по меньшей мере. И лишь он, лопух, тешил неустанно себя пустыми надеждами, настойчиво гоня прочь все подозрения. А надо было давно уже вывести её на чистую воду. И принять меры. И в этом случае он не находился бы сейчас в таком положении.
Разволновавшись, Дмитрий не смог усидеть за столом и принялся бегать, прихрамывая, по квартире. Спустя некоторое время он вернулся к прежнему занятию. После того как он ещё выпил и закусил, направление его размышлений изменилось.
И действительно, хватит ползти по жизни, увязая в прошлом. Он будет жить иначе. С сегодняшнего дня и до страшного суда. Хватит разглядывать плоские картинки многомерных событий – жить надо, рискуя и ставя на карту всё что угодно вплоть до собственной жизни. И пусть безумные и противоречивые ветры переломного времени разобьют и затопчут, вываляют в грязи его сердце, умеющее любить и ненавидеть.
* * *
Проникновение в квартиру прошло без сучка и задоринки. И теперь можно приступить к поискам денег. Плохо, правда, то, что он не имеет ни малейшего представления о том, временем какой продолжительности можно располагать.
Спустя полчаса Дмитрий нашёл деньги. Не напрасно он подозревал Шуру в краже. Вот они, его денежки! Он держит в руках деньги, найти которые практически не надеялся!
Доносившийся из-за двери разговор заставил насторожиться. Подлесный осторожно проделал оставшиеся ему до двери несколько шагов и посмотрел в глазок. И остолбенел. За дверью находились Шура и какой-то мужчина. Что же делать? Забраться в шкаф или под кровать в стремительном ритме перманентно популярных анекдотов? Или выпрыгнуть в окно с одиннадцатого этажа? Деньги! Надо вернуть деньги на прежнее место! Дмитрий забежал на кухню и поспешно отворил дверцу навесного шкафчика. Избавившись от денег, он выскочил в коридор, однако шумные движения ключа, проникшего наконец в дверной замок, повергли его в панику. Дмитрий побежал в гостиную и присел на диван. Глаза его бегали по сторонам, точнее, по полу, стенам и потолку, рукам он не находил места.
Шура разговаривала с мужчиной. Они вошли уже и о чём-то говорили в коридоре. Ах да, Шура предлагает мужчине не разуваться, утверждая, что у неё не убрано. Дмитрий взглянул на свои ноги, обутые в рыжие туфли-сандалеты, а потом на руки и едва не вскрикнул – на них надеты резиновые перчатки. Дмитрий правой рукой ухватился за кисть левой, однако снять перчатку не успел. А если даже он успел бы снять левую перчатку, то предстояло ещё избавиться и от правой, на что также потребовалось бы какое-то время, секунда или две.
Подлесному только-только пришла в голову мысль избавиться от перчаток, как в комнату вошла Шура. Увидав сидящего на диване Дмитрия, она распахнула рот, но не вскрикнула, вовремя, очевидно, узнав его.
– Ты?! – в замешательстве произнесла она. – Ты как здесь очутился? – прибавила, чуть овладев собою.
– Да я… нашёл ключи, – не вполне уверенно проговорил Дмитрий.
Рядом с Шурой возник невысокий человек, совсем молоденький, но вида очень важного, чтобы не сказать заносчивого. Этакий джентльмен в костюме и галстуке, причём на галстуке – красочное изображение некоего джентльмена, также одетого в костюм и галстук. Последнее обстоятельство настолько поразило Подлесного, что он на мгновение даже позабыл о щекотливости положения, в котором сейчас пребывал. К тому же, ему показалось, что вошедший вслед за Шурой в комнату джентльмен и джентльмен, изображённый на галстуке, сильно похожи.