«Шершень» развернулся на сто восемьдесят градусов. Харальд сделал поправку и продолжил подъем. Еще один снаряд взорвался позади них. Харальд приободрился: «Может, еще уйдем».

Пальба прекратилась. Харальд вернулся на первоначальный курс, не прекращая подъема.

Минуту спустя Морлунде остался позади.

– Летим над морем, – сказал он.

Карен не ответила. Повернув к ней голову, Харальд увидел, что у нее закрыты глаза.

Он еще раз взглянул на исчезающий позади, залитый луной берег.

– Любопытно, увидим ли мы Данию снова, – вздохнул он.

Глава 32

Луна зашла, но небо на этот момент было чистым, сияли звезды. Харальда это радовало: благодаря звездам можно хотя бы понять, где верх, где низ. Мотор урчал успокоительно ровно. Они летели на высоте тысяча шестьсот метров, делали восемьдесят узлов в час. Турбулентность была меньше, чем ему помнилось по полету с Поулем, – то ли потому, что летели над морем, то ли потому, что стояла ночь, то ли по совокупности факторов. Харальд постоянно проверял направление по компасу, но сказать, насколько сильно «шершня» сбил с курса ветер, было нельзя.

Оторвавшись от рычага, он коснулся щеки Карен. Щека пылала. Убедившись, что самолет летит ровно, Харальд достал из ящика под приборной доской бутылку с водой, налил немного себе на ладонь и обтер ей лоб, охладить немного. Дышала Карен ровно, но дыхание, коснувшееся его руки, было жарким. Сон был болезненный, лихорадочный.

Пока он занимался Карен, горизонт слегка посветлел. Харальд глянул на циферблат: четвертый час утра. Похоже, половина дороги позади.

На пути «шершня» выросла стена тумана, и Харальд вошел в серую пустоту. Внутри шел дождь, по лобовому стеклу побежали струйки воды. В отличие от автомобиля дворники у «шершня» не предусмотрены.

Харальд вспомнил, как Карен говорила, что в тумане легко потерять ориентацию, и решил не совершать резких маневров. Однако клубящаяся перед глазами серость удивительным образом нагоняла сон. Захотелось разбудить Карен, поговорить с ней, но он знал, что нельзя: пусть отдохнет хоть немного после всех испытаний.

Ощущение времени исчезло. Харальд принялся придумывать, на что похожи клубы тумана. Разглядел голову лошади, капот «линкольна-континенталя», усатую физиономию Нептуна. А впереди, чуть левее, внизу, увидел катер с рыбаками, которые, задрав головы, в изумлении на него глядели.

«Это не воображение, – сказал он себе, очнувшись. – Туман рассеялся, катер – настоящий».

Поспешно взглянул на высотометр. Обе стрелки торчали вверх. Он на уровне моря. Потерял высоту, даже не заметив.

Повинуясь инстинкту, толкнул рычаг, чем поднял нос, и тут же услышал мысленно голос Карен: «Ни при каких обстоятельствах не задирай нос слишком резво – мотор захлебнется, потеряешь тягу и рухнешь».

Он осознал, что сделал, и вспомнил, как все исправить, но не знал, хватит ли времени. Самолет уже терял высоту. Опустив нос, Харальд до упора открыл дроссель. Пролетая мимо рыбацкого катера, он был на одном с ним уровне. Мог зарыться носом в волну. Мог удариться о нее шасси. Но не зарылся и не ударился, а продолжал лететь. Решившись бросить взгляд на высотометр, увидел, что поднимается вверх, и перевел дух.

– Не расслабляйся, ты, олух, – произнес он вслух, – не спи!

Самолет по-прежнему набирал высоту. Туман рассеялся, наступило ясное утро. Харальд посмотрел на часы. Четыре утра. Вот-вот взойдет солнце. Глянул сквозь прозрачную крышу кабины: справа мерцала Полярная звезда. Значит, компас не врет, они следуют на запад.

Перепуганный тем, что едва не зарылся в море, Харальд поднимался вверх в течение получаса. Температура за бортом снизилась; холодный воздух врывался в окно, разбитое им на тот случай, если в полете понадобится дозаправка. Харальд укутался в одеяло. Достигнув трех тысяч метров, он собрался уже прекратить подъем, как мотор чихнул.

Поначалу он даже не сообразил, что это за звук. Все это время мотор работал так ровно, что он перестал его слышать.

А теперь вот опять чихнул, и на этот раз Харальд понял, в чем дело. Самолет находится примерно в ста двадцати километрах от земли. Если мотор сдаст, они свалятся в море.

Мотор кашлянул снова.

– Карен! – заорал Харальд. – Проснись!

Девушка не отреагировала. Оторвав руку от рычага, он потряс ее за плечо.

– Карен!

Она открыла глаза. Выглядела получше, спокойнее и даже нездоровый румянец вроде бы спал, но, услышав звук мотора, сразу насторожилась.

– Что произошло?

– Не знаю!

– Где мы?

– Далеко отовсюду.

Мотор продолжал захлебываться кашлем.

– Чего доброго, рухнем, – забеспокоилась Карен. – Высота какая?

– Три тысячи метров.

– Дроссель открыт до упора?

– Да, я набирал высоту.

– В этом все дело. Наполовину прикрой.

Он послушался.

– Когда дроссель открыт до упора, – сказала Карен, – мотор всасывает воздух снаружи, а не из моторного отделения, а снаружи воздух холодней. А на такой высоте он настолько холоден, что в карбюраторе образуется лед.

– Что делать?

– Спускаться. – Она перехватила рычаг управления, отвела его от себя. – Спустимся, воздух станет теплее, лед растает… со временем.

– А если нет?

– Выглядывай какой-нибудь корабль. Упадем рядом, они нас спасут.

Харальд осмотрел весь горизонт, но кораблей не заметил.

При захлебывающемся моторе тяга была плохая, они быстро теряли высоту. Харальд достал из ящика топор, готовясь привести в жизнь свою идею соорудить плот из отрубленных крыльев. Рассовал по карманам бутылки с водой – хотя оставался вопрос, выживут ли они в открытом море достаточно долго, чтобы захотеть пить.

Он все смотрел на высотометр. Они опустились до трехсот метров, потом до ста. Море выглядело ледяным, черным, и по-прежнему ни одного судна.

Странное спокойствие снизошло на него.

– Похоже, нам конец, – произнес он. – Прости, что втянул тебя в это.

– Еще не конец, – ответила Карен. – Попробуй прибавить обороты, чтобы мы не так сильно треснулись о воду.

Харальд отодвинул дроссель. Мотор затарахтел, взяв ноту повыше. Пропуск, искра, пропуск опять.

– По-моему… – начал Харальд.

И тут мотор вроде бы поймал ритм! Продержал несколько секунд, потом промахнулся и, наконец, затарахтел ровно. Самолет начал подъем.

Харальд осознал, что они с Карен вопят от радости.

Число оборотов достигло тысячи девятисот без единого кашля.