– Еще сбежит, чего доброго.
Тильде нахмурилась.
– А что ты скажешь родителям? Не думаешь, что они обвинят тебя в том, что произошло с их Арне?
– Откуда им знать, что я был рядом, когда Арне застрелился? Они не знают даже, что я его арестовал.
– Пожалуй, – с сомнением призналась Тильде.
– Мне наплевать, что они думают, – отмахнулся Петер. – Генерал Браун чуть до потолка не подскочил, когда я доложил, что шпионы могли добыть фотографии с Санде. Бог его знает, что там у немцев, но это первостепенный секрет. И винит он в этом меня. Если пленку вывезут из Дании, даже не представляю, что он со мной сделает.
– Но ведь именно ты раскрыл эту шпионскую сеть!
– Сдается мне, лучше бы я этого не делал… – Бросив окурок на пол, Петер растер его подошвой. – Я хочу, чтобы ты поехала на Санде со мной.
Ясные голубые глаза ответили ему оценивающим взглядом.
– Разумеется, если нужна моя помощь.
– И еще я хочу познакомить тебя с моими родителями.
– А где я остановлюсь?
– В Морлунде есть маленькая гостиница, там тихо и чисто. Думаю, тебе понравится.
«Конечно, отец сам держит гостиницу, но она слишком близко к дому. Если поселить Тильде там, судачить примется все население Санде», – подумал Петер.
Они никогда не говорили о том, что произошло между ними на квартире у Петера, хотя это случилось почти неделю назад. Петер считал, что обязательно должен сделать это: заняться любовью с Тильде на глазах у Инге, – и Тильде пошла на такое, поняла эту его потребность, разделила страсть. Но потом ей стало неловко, и Петер отвез ее домой, где оставил, на прощание поцеловав.
Больше это не повторялось. Одного раза достаточно, чтобы доказать то, что хотел доказать Петер. На следующий вечер он пошел к Тильде домой, но ее сын раскапризничался, никак не мог заснуть, и пришлось уйти. Нынешняя поездка на Санде казалась ему шансом наконец заполучить Тильде, закрепить отношения.
– А как же Инге? – помедлив, спросила она.
– Агентство обеспечит круглосуточный уход, как в ту нашу поездку на Борнхольм.
– Понятно.
Обдумывая положение, она глядела в глубь двора, а Петер смотрел на ее профиль: маленький нос, улыбка в углах рта, решительный подбородок. Он вспомнил, как им было хорошо. Неужели она забыла?
– Разве ты не хочешь провести вместе ночь?
Она повернулась к нему с улыбкой.
– Конечно, хочу! Пойду соберу чемодан.
Назавтра утром Петер проснулся в гостинице «Остерпорт» в Морлунде. Гостиница была вполне респектабельная, однако владелец ее, Эрланд Бертен, не был женат на женщине, которая именовала себя «фру Бертен». В Копенгагене у Бертена имелась законная жена, не дававшая ему развода. Ни одна душа в Морлунде об этом не знала. Флемминг сам случайно узнал, когда расследовал дело об убийстве некого Якоба Бертена, даже не родственника.
Петер намекнул Эрланду, что познакомился с настоящей фру Бертон, но распространяться об этом не стал, понимая, какую власть дает ему этот секрет над владельцем гостиницы. Теперь он всегда мог рассчитывать на благоразумие Эрланда. Что бы ни случилось здесь между Петером и Тильде, Эрланд никому не расскажет.
Однако провести ночь вместе Петеру с Тильде не удалось. Поезд опоздал, и в Морлунде они оказались глубоко за полночь, когда последний паром на Санде давно ушел. Вымотанные, раздраженные, они расселились по одноместным номерам, чтобы поспать хоть пару часов. Теперь надо было попасть на первый паром.
Петер, торопливо одевшись, постучался в дверь Тильде. Глядясь в зеркало над камином, та надевала соломенную шляпку. Чтобы не смазать помаду, он поцеловал ее в щеку.
До гавани прошлись пешком. При посадке на паром местный полицейский и немецкий солдат вместе проверили у них документы. Петер удивился и решил, что это еще одна мера безопасности, введенная немцами из-за проявления серьезного интереса противника к базе на Санде. Но Петеру она тоже на руку. Предъявив полицейское удостоверение, он попросил проверяющих несколько следующих дней записывать имена всех, кто направляется на остров. Интересно проверить, кто прибудет хоронить Арне.
На острове их дожидалось конное такси, обычно доставляющее приезжих в гостиницу. Петер велел вознице доставить их в дом пастора.
Солнце, показавшись из-за горизонта, оранжевым светом зажгло оконца низких домов. Ночью прошел дождь, и на лезвиях жесткой травы, покрывающей песчаные дюны, сверкали капли. Море чуть волновалось под ветерком. Похоже, остров хотел показать себя перед Тильде во всей красе.
– Как тут красиво! – воскликнула она.
Петеру было приятно, что ей тут нравится. Он показал, на что обратить внимание: вон гостиница, вон дом его отца (самый большой на острове), вон военная база, которая так привлекает шпионов.
Подъехав к дому пастора, Петер заметил, что дверь в церковь приоткрыта, и услышал пианино.
– Это, наверное, Харальд, – воскликнул он и понял, что взволнован.
Неужели все так просто? Откашлялся и, когда заговорил снова, позаботился, чтобы голос звучал ниже и спокойней.
– Пойдем посмотрим?
Они вышли из коляски.
– Когда мне вернуться за вами, господин Флемминг? – поинтересовался возница.
– Подождите, пожалуйста, здесь.
– Но у меня другие клиенты…
– Я сказал, подождите!
Возница пробурчал что-то себе под нос.
– Если, когда мы вернемся, вас здесь не будет, вы уволены, – громко произнес Петер.
Недовольный возница только развел руками.
Они вошли в церковь. У дальней стены сидел за пианино высокий человек. Сидел он спиной к двери, но Петер сразу узнал эти широкие плечи и купол головы. Сам пастор, Бруно Олафсен.
Петер кисло поджал губы. Он жаждал арестовать Харальда. Следует взять себя в руки и постараться, чтобы сила желания не сказалась на здравости суждений.
Пастор играл протяжный, печальный церковный гимн. Глянув на Тильде, Петер понял, что ее переполняет сочувствие.
– Не обольщайся, – пробормотал он. – Старый тиран весь в броне.
Гимн все длился и длился. Петер решил не дожидаться конца.
– Пастор! – громко окликнул он.
Но тот оборвал игру, лишь доиграв пассаж, и еще мгновение музыка витала в воздухе. Наконец он повернулся к вошедшим.
– А, юный Петер, – тусклым голосом уронил он.
Петера поразило, как старик сдал. Лицо избороздили морщины, голубые глаза утратили свой ледяной блеск.
– Мне нужен Харальд, – справившись с удивлением, заявил Петер.
– Я и не предполагал, что ты пришел с соболезнованиями, – холодно ответил пастор.