– Вот об этом попрошу, подробнее.
Ветряков замолчал и удивленно посмотрел на следователя:
– О чем подробно? Натан, блядь, дверь не открыл. Я позвонил, постоял минут шесть, и облизнулся.
– Вы были в тот вечер один?
– Что я, мудак, в первом часу ночи на неизвестную хату одному переться? Взял своих орлов. С ними не страшно. Они родную мать за десять баксов замочат, а я им по пятьсот в месяц плачу. – Ухмыльнулся Додик.
– Значит, вы считали что этот визит не безопасен?
– Ясное дело, считал. На Натана наехали. Может, его под пистолетом заставили меня вызвать? Откуда я, блядь, знаю? – Удивился вопросу Ветряков.
– Натан Маркович попросил вас приехать. Я правильно понял?
– Да, мне его записку передали. Почерк Натана я знаю. Его, блядь, почерк. Натан не такой мужик, чтобы ему отказать. Он сам для друга в лепешку расшибется, вот я и поперся. – Подтвердил Ветряков.
– Вы не помните текст этой записки? – Для порядка спросил Никита Васильевич.
– На хера мне ее помнить? Она у меня с собой. – Додик полез в карман и добыл сложенный вдвое конверт: – Вот эта писулька.
Бобров вынул из ящика стола пинцет, осторожно извлек из конверта послание и, не прикасаясь к нему руками, аккуратно разложил на столе. Текст был отпечатан на допотопной машинке.
«Додик, очень прошу тебя приехать на Сиреневый бульвар к двенадцати ночи. Пришло время поговорить по-мужицки. Я намерен круто повернуть жизнь и хочу перед этим посмотреть своим друзьям в глаза. Натан.»
Дальше стоял адрес и код подъезда. На другой стороне имелась приписка с просьбой приглашение уничтожить.
– Что же вы не выполнили наказ друга? – Не без ехидства поинтересовался Никита Васильевич.
– Какой наказ? – Не понял Додик.
– Уничтожить записку. – Уточнил Бобров.
– Я торгаш. Бумажки, блядь, уважаю. А тебе, полковник, я бы ее в жизни не показал, будь Веселый жив. А теперь его просьба дохлая, как и он сам. Жалко мужика, но нам жить. – Ответил Эдуард Степанович, и глаза его внезапно покраснели. Он достал платок, громко высморкался и нарочито небрежным тоном спросил:
– Все, что ли?
– Нет, к сожалению, не все. Вы сказали, что на Натана Марковича наехали. Не могли бы вы пояснить свою мысль подробнее?
– Да хер его знает. Вроде жаловался, что прижали, а кто, не говорил.
Никита Васильевич ухмыльнулся. В этом месте уже третий приятель убитого уходил от ответа общими словами. Пора было нажимать:
– Не бывает на свете ничего просто так? Особенно у таких деловых мужиков, как вы. Будьте добры припомнить, от чего у вас сложилось впечатление, что Веселому угрожала опасность? Ведь не случайно такой тертый калач поехал к другу со своими «орлами». – Напирал Бобров.
– Я, блядь, тертый калач? – Наивно удивился Додик.
– Ну, не будем. Нам известно, что ваша дочь наркоманка и вы не боялись забирать ее из таких притонов, куда наши, меньше чем нарядом, носа не сунут? – Выложил свой козырь полковник. Ирина Ветрякова давно стояла на учете в управлении внутренних дел, и Никита Васильевич накануне без труда отыскал отчеты о ее «подвигах».
Додик покраснел и замкнулся. Тема дочери для него была болезненна, и удара с этой стороны он никак не ожидал:
– Напрасно, ты, полковник, про девочку заговорил. – Насупился Додик и замолчал. И сколько не пытался Бобров наладить диалог, у него ничего не вышло. Эдуард Степанович Ветряков ни на один последующий вопрос не ответил. Никита Васильевич признался себе, что дал маху, и подписал пропуск. Его психологическая атака принесла обратный результат.
«Расслабился после обеда», – покорил себя полковник и поглядел на часы. Стрелки показывали начало третьего. На два часа он вызывал Брагина. Но перед тем как принять юриста, Никита Васильевич решил размяться. Он пинцетом взял конверт с приглашением Веселого, предварительно запихнув назад записку и, шлепая тапками, понес ее в лабораторию криминалистам.
Худощавый и нервный Брагин пришел без опоздания и занял у Боброва всего двадцать минут. Он отвечал точно, обдумывая свой ответ по нескольку секунд, и Никита Васильевич вынужден был его отпустить. Брагин ничего не сказал о том, что погибший бизнесмен в последнее время жаловался на возникшую опасность. Юрист, так же как и другие, получил от Веселого письменное приглашение, послание уничтожил, и явился на встречу с супругой, но без охраны. Дверь, по его словам, ему так же не открыли, и они с госпожой Брагиной вернулись домой. Зацепиться Боброву было не за что. Оставалась последняя в списке Мария Климентьевна Трусова.
Пригласив молодую женщину в кабинет, Никита Васильевич про себя отметил ее привлекательную внешность. Не смотря на бледность и усталые темные круги под глазами, преуспевающая владелица фирмы была хороша.
– Садитесь, пожалуйста. – Бобров от допросов уже притомился, но представительница прекрасного пола заставила полковника собраться. Никита Васильевич был джентльменом с рождения.
– Простите, что немного опоздала. – Виновато улыбнулась бизнесменша.
– Пустяки, Мария Климентьевна. Даме это простительно. Я вас пригласил по поводу трагической гибели Натана Марковича Веселого. Вы видели его в день смерти? – Хозяин кабинета повторил надоевший за день вопрос и включил магнитофон: – Нашу беседу я вынужден записать на пленку.
Трусова не обратила на магнитофон никакого внимания:
– Я его не видела, хотя и приехала ночью по его просьбе. В квартиру меня не пустили. Попросту, никто не открыл дверь. – Спокойно сообщила она.
– Вы были одна? – Невинно поинтересовался Бобров.
– Что вы? Разве можно ночью одной? Я ведь думала, что могу встретиться с бандитами, и взяла охрану. Ветряков – мужик, и то один приехать побоялся.
Такого откровенного признания Никита Васильевич не ожидал. Всю его усталость как рукой сняло:
– Вы подозревали, что кроме Натана Марковича на месте встречи могут оказаться уголовники? Я правильно понял? – Полковник смотрел на красивое усталое лицо Трусовой и видел, как ее бледность сменил пунцовый румянец. Женщина смутилась и минуту не могла говорить. Бобров вопрос повторил.
– Я хотела сказать, что ночью в районе Измайлова одной женщине появляться не стоит. По слухам, это бандитский район. – Выкручивалась хозяйка фирмы.
– Напрасно вы волнуетесь. Я уже встречался с другими близкими друзьями погибшего. Они не отрицали, что директор компании «Риск» попал в затруднительное положение. – Развивал успех Никита Васильевич.
– Кого вы имеете в виду? – Насторожилась Трусова.
– Сергея Алексеевича Смолина, Михаила Семеновича Кричевского и Эдуарда Степановича Ветрякова. Они утверждали, что Веселому грозила опасность и поэтому тоже приехали на встречу с охраной.