Крошин вернулся за стол, снова опустился рядом с Ломидзе, причем как-то даже немного отвернувшись от него, что выглядело довольно подозрительно. Если он подходил к сыщику, желая узнать необходимые не только ему известия, то сразу бы сказал несколько слов председателю правления. Но ведь молча сел, словно прерывал разговор с начальником просто так, по минутной прихоти.
А Гущин вдруг заметил отодвинутый к дальней стене рояль. И, поскольку в зале стояла тишина, спросил Лару:
– Ты позволишь сыграть для тебя?
Она кивнула.
Когда Владимир расположился у рояля, все взоры обратились к нему. Макаренко открыл рот, явно собираясь бросить что-нибудь едкое насчет музицирующего мента, но, когда раздались первые звуки, промолчал и оглянулся на Петра Ивановича. Тот выпрямился, судя по всему, также не ожидая подобного исполнительского мастерства от следователя. Гущин исполнял «Караван» Эллингтона и на сей раз играл гораздо увереннее. Возможно, подготовился к этому выступлению заранее. И тут Лара, которая уже не испытывала неловкости, как в кинотеатре, поняла: на самом деле он весьма посредственный пианист. Когда-то с ним наверняка занимались, но особых результатов не было, и юный музыкант перестал подходить к инструменту. А теперь Владимир решил, что если не будет выделяться чем-то среди других представителей своей профессии, то так и останется рядовым сотрудником, без особых перспектив на быстрое продвижение, несмотря на связи и возможности отца, занимающего высокий пост в городской прокуратуре. Наверное, следователь постоянно тренирует себя, выбрав два-три произведения, чтобы довести их исполнение до совершенства, по крайней мере на взгляд неспециалистов. Он потому и остановился на популярных джазовых композициях, зная, что многие люди, добившиеся чего-то в жизни, чаще всего заявляют о своей любви именно к этому музыкальному направлению. Вполне вероятно, на Гущина уже обратили внимание, потому и послали руководить следственной группой, работающей в банке, чтобы проверить его, так сказать, в настоящем деле. Если молодой сотрудник раскроет убийство Буховича, то начальство и в будущем будет ждать от него результатов, поручая расследование столь же резонансных преступлений.
Владимир закончил играть. Раздались аплодисменты. Петр Иванович даже крикнул: «Браво!» – а его жена как-то оценивающе оглядела Гущина с головы до ног.
– Не ожидал такого мастерства от полицейского, – громко произнес Ломидзе и показал рукой на стол: – Давайте теперь по рюмочке не за именинницу, а за успехи в расследовании.
– Да за это уже вроде пили, – напомнил Макаренко.
– А ты против? – не дал ему договорить председатель правления.
Снова все расселись за столом, еще раз выпили, и Чашкин снова пропустил. Он сидел тихо, смотрел прямо перед собой, а потом и вовсе откинулся на спинку кресла.
– Артем Степанович! – позвала его Оборкина. А поскольку Чашкин не обратил на ее призыв никакого внимания, то помахала рукой.
Сосед Лары заметил ее жест, но не мог понять, чего от него хотят.
– Не скучай, – посоветовала Ада Семеновна, – поактивнее, пожалуйста.
И тут же опять начались танцы. Владимир протянул руку Ларе.
– Всего один танец, – попросил он.
– Николай тебя ждет, – напомнила девушка, поднимаясь из-за стола.
– Это он тебя дожидается.
– Меня? – еле сдерживая радостную улыбку, переспросила Лара и чуть смущенно не закашлялась, потому что притворяться равнодушной явно не получалось.
– Он тебе что-то рассказать хочет. Ему почему-то кажется, будто тебе угрожает опасность.
– Что мне может здесь угрожать?
– Да не здесь, а вообще.
Танцы продолжались еще какое-то время. Потом все гости снова стали рассаживаться за столом, но Крошин и супруги Ломидзе остались стоять.
– Лара Константиновна, – заговорил председатель правления, – Анатолий Михайлович отвезет нас на своем авто, а моя машина будет ждать вас.
– Именинницу могу отвезти я, – встрял Гущин. – Зачем вам водителя мучить?
Ломидзе ничего не сказал, подхватил под руку жену и не спеша направился вслед за Крошиным.
Макаренко проследил взглядом, как председатель правления скрылся в вестибюле, потом ослабил узел галстука, посмотрел на стол, взял бутылку виски и, наполняя стакан, стоящий перед ним, провозгласил:
– Рабинович любил ходить на рыбалку. Однажды он поймал золотую рыбку. «Отпусти меня, Рабинович! – взмолилась рыбка. – Я выполню любые три твоих желания». – «О’кей, – сказал Рабинович, – слушай сюда. Значит, так: дом на Рублевке, квартира на Манхэттене, бунгало на Гавайях – это раз…»
– Достал уже своими анекдотами, – скривилась жена Бориса Абрамовича. – И потом, хватит уже пить!
Макаренко выдохнул, поднес стакан к губам и поинтересовался у присутствующих:
– А где, кстати, Чашкин?
За столом стало совсем просторно. Пользуясь возможностью, Гущин подсел к Ларе и наполнил ее бокал шампанским, но девушка покачала головой: ей не хотелось больше пить. Оборкина посмотрела на маленькие золотые часики, украшающие ее полное запястье, и удивилась:
– Начало двенадцатого? Как время-то летит! Не успели посидеть как следует, а дело уже к полночи.
– Пожалуй, я пойду, – произнесла Лара. – Я привыкла ложиться рано.
Владимир тут же поднялся, словно давно ждал этих слов.
– Я тебя подвезу. Мне тоже надо выспаться, у меня самолет в девять утра.
Ада Семеновна оглядела стол.
– Сколько всего осталось! Тут и осетрина, и семга. Шампанское, опять же. Ларочка, сейчас прикажу, чтобы тебе упаковали.
Покровская не успела возразить, потому что главный бухгалтер продолжала говорить, высматривая что-то на столе:
– Зря ты отказалась от машины Петра Ивановича: она такая просторная и уютная! Не машина, а удовольствие на колесах. Там даже телевизор есть.
И все-таки гости выпили еще по бокалу. Потом все вместе направились в вестибюль. Владимир помог надеть пиджак Макаренко, который никак не мог попасть в рукава. Двое официантов принесли пакеты с контейнерами. Ада Семеновна два раза роняла сумочку, в которой испуганно звякала бутылка шампанского. А когда уже подошли к выходу, из зала вышел немного бледный Чашкин.
– О, – удивился Макаренко, – явление Христа народу! Ты где пропадал столько времени? Неужели живот прихватило?
– С животом все нормально, – объяснил Артем, – просто выпил лишнего.
– А по-моему, всего ничего, – возразил наблюдательный Борис Абрамович, – пропускал каждый раз.
– Я вообще не употребляю алкоголь.
Молодой человек старался не смотреть на Лару, которую поддерживал за локоть следователь.
– Мы тебя подвезем, – пообещал Чашкину Макаренко, вырываясь из цепких рук своей жены. – Можешь, кстати, у нас переночевать. Жаль, конечно, что ты не пьешь.