Жена Макаренко хихикнула, но, увидев, что никто не смеется, осуждающе посмотрела на Бориса Абрамовича.
Выпил он в одиночестве.
Ломидзе дождался, когда начальник отдела ценных бумаг сядет, и только после этого негромко заговорил:
– Не прошло и года, как в банке появился… появилась новая сотрудница, которая быстро завоевала уважение и доверие всех членов нашего коллектива. Сотрудница энергична и молода, но, невзирая на возраст…
Петр Иванович смотрел на Лару внимательно, а она отвела взгляд и заметила, как жена Ломидзе разглядывает колье на ее груди. Захотелось даже прикрыть сапфир ладонью, но девушка сдержалась. И дослушала до конца здравицу в свою честь, пригубила шампанское. Сидящий рядом с ней Чашкин поднял бокал, поднес ко рту, сразу тихонько объяснив, что вообще не пьет. Те же слова молодой человек несколько раз говорил ей на новогоднем корпоративе, где они тоже оказались за столом соседями.
Ломидзе вручил Ларе конверт. Вслед за ним остальные поспешили к имениннице, чтобы преподнести ей свои подарки: Крошин – новый телефон, Чашкин – планшетник, жена Ломидзе приготовила косметический набор. А Борис Абрамович объявил, что хочет презентовать ценному сотруднику… Париж. После чего достал из-под стола цветную гравюру в рамке и объяснил, что на ней изображен собор Сакре-Кер, то есть Собор Святого сердца. В заключение выступления Макаренко сообщил, что данное произведение искусства лично приобрел на Монмартре.
– Полчаса торговался, – добавила его жена.
Постепенно обстановка разрядилась. О проблемах, возникающих в банковской сфере, не говорили, не вспоминали больше о смерти Буховича и Симагина. Произносили тосты, рассказывали забавные истории, которые случались в жизни каждого из присутствующих. Самая веселая жизнь оказалась, разумеется, у Макаренко. Но даже суровый с виду Крошин поведал, как четверть века назад в пригородном парке утонул заместитель начальника райотдела по следствию, а тогдашний начальник ГУВД издал приказ: все милиционеры, находящиеся на отдыхе, должны купаться только в составе группы.
Лара смотрела на коллег и вдруг поймала себя на мысли, что пытается понять, кто из этих людей сделал ей дорогой подарок, а теперь, придя сюда, преподнес какую-то вещицу, не выдав себя ни словом, ни взглядом. Шумный Макаренко? Вряд ли. Серьезный Крошин тоже не стал бы. Ломидзе? Колье по карману только ему. Но зачем? У него симпатичная, даже эффектная жена, которой немногим больше тридцати. Чашкин? Неужели он настолько богат? А вдруг Артем собрал все, что у него есть, или взял кредит? В таком случае следует вернуть ему украшение. Только как это сделать? Для начала надо, чтобы молодой человек признался в том, что подарок принес в ее кабинет именно он.
Сидя рядом с именинницей, Чашкин иногда едва-едва улыбался. При этом украдкой бросал взгляды на Лару и тут же отворачивался. Макаренко что-то шептал на ухо Крошину, а тот кивал в ответ. Жена Макаренко прислушивалась к их беседе, хотя, судя по напряженному лицу, мало что могла разобрать. Ей под пятьдесят, столько же, вероятно, и Крошиной, но супруга Анатолия Михайловича выглядит моложе, спокойнее. А вот жена председателя правления явно чувствует себя здесь лишней. Вероятно, она редко видится с женами других членов правления, если дамы вообще встречаются когда-либо, кроме корпоративов. Женщина молчит, и к ней никто не обращается. Выгладит даже моложе своих лет, ухожена, платье на ней с открытыми плечами, и эти ее прямые плечи выдают бывшую спортсменку. Она скучала бы сейчас, если бы не колье на груди именинницы. Скорее всего, вторая супруга Петра Ивановича разбирается в стоимости драгоценных камней и теперь пытается определить, откуда у новой сотрудницы столь дорогая вещь.
К Ломидзе подошел официант, безошибочно определив в нем главного в компании, а может, зная это наверняка, наклонился к его уху и что-то шепнул. Петр Иванович сразу оглянулся на вход, никого там не увидел, после чего кивнул. Официант удалился, а через минуту в зал вошел Гущин. Владимир помахал Ларе букетиком. Остановившись в дверях, он явно почувствовал себя неловко. Ломидзе, повернувшись к нему всем телом, крикнул:
– Ну, что застыл? Заходи, прокуратура!
Гущин – в новом костюме, вероятно специально для этого вечера купленном, – приблизился к столу и объяснил всем, что собирался еще днем заехать в банк, чтобы поздравить свою школьную подругу, но дела не позволили. А завтра утром ему придется отбыть в командировку, которая может затянуться, потому он набрался наглости и заскочил на минутку сюда, в ресторан. Затем Владимир вручил имениннице цветы и пакетик, попросив Лару развернуть его дома.
– Присаживайтесь, – произнес Ломидзе, указав на принесенный официантом стул.
Следователь не стал отказываться. Только посадили его возле Ады Семеновны, которая тут же потребовала от него произнести тост. Перед новым гостем ставили приборы.
Крошин наполнил рюмку водкой и спросил:
– Как продвигается следствие? Обвинение уже предъявлено?
Мотнув головой, Гущин ответил, что пока обвинять в убийстве Буховича некого: человек, которого подозревали с самого начала, представил доказательства своей непричастности к преступлению. Что же касается смерти начальника АХО, то дело возбуждено по факту бытового отравления, им занимается полиция. После чего Владимир предложил выпить за самую красивую девушку в мире. Выпили все, даже Чашкин почти полностью осушил свой бокал. Лишь жена Ломидзе, подняв фужер, едва пригубила и вернула его на стол.
Лара была удивлена неожиданным появлением Гущина, которое вряд ли можно было объяснить простым желанием поздравить ее. Скорее всего, у него имелся какой-то иной интерес. Вероятно, он захотел увидеть руководство банка вместе. Только зачем? И позволяют ли ему служебные инструкции участвовать в таких неформальных встречах?
– А давайте потанцуем! – предложила Оборкина. – В жизни так мало праздников…
Зазвучала музыка. Гущин поднялся, чтобы пригласить именинницу, но его опередил Чашкин. Ада Семеновна тут же ухватила Владимира за локоть. Крошин повел танцевать жену Макаренко, а Борис Абрамович вытащил из-за стола супругу Ломидзе, которая пошла с ним с явной неохотой.
Как ни странно, Чашкин двигался в танце вполне уверенно, и рука молодого человека, лежащая на талии Лары, была спокойной и твердой.
– Вы всегда хотели работать в банке? – спросила его девушка.
Артем дернул плечом:
– Совсем не думал. Выбор финансового института был для меня случайным. Я даже думал бросить учебу, потому что понял: все это не мое.
– А о чем вы мечтали?
Чашкин ответил не сразу. Лара даже повторила вопрос, решив, что он не расслышал.
– Я хотел заниматься литературой. И мне казалось, что у меня получится. Но потом один умный человек справедливо раскритиковал мои стихи.
– Стихи? – удивилась Покровская. – Вот не думала никогда… представить не могла… А помните что-нибудь из своего творчества?
– Вам в самом деле хочется послушать?