К избе, в которой размещалось нечто вроде секретной части, я подобрался около пяти часов вечера. Путь через деревню, занятую немцами, оказался не очень сложен. Уж больно расслабленно они тут себя чувствовали. Большинство не занятых на службе рассосались по дальним огородам, дабы максимально снизить шанс попасться на глаза офицеру, и разлеглись на траве, сняв сапоги и мундиры. Я подобрался к одному такому кадру, безмятежно похрапывающему на солнышке, выставив напоказ свои черные пятки, присел и аккуратно зажал ему сонную артерию. Он еще несколько мгновений могуче всхрапывал, а потом обмяк. Нет, убирать его я не собирался, лишний труп — лишний шум, только обеспечил, пока я буду шастать в его форме по деревне, чтобы он не хватился своих шмоток и не поднял кипеж (ну вот, уже лексикон Кабана привязался…) по поводу их отсутствия.
Спустя десять минут я уже лениво брел огородами, почесывая белую грудь, посверкивавшую между полами накинутого на плечи мундира, и старательно позевывая. Лицо зевающего слишком перекошено, чтобы брошенный на него случайный взгляд мог бы сразу опознать или, в моем случае, сразу не узнать зевающего.
День сегодня стоял жаркий, поэтому на улице было не особенно многолюдно. Тем более что на самой улице я показался всего пару раз. Один — когда переходил на другую сторону, а второй — когда в крайне расхристанной позе и с надвинутой глубоко на лоб пилотке минут семь изображал нагло спящего после сытного обеда солдата. Мне нужно было понять, кто находится внутри выбранной мной в качестве объекта акции избы и как часто туда заходят люди.
Если подходить принципиально, то, конечно, семи минут для получения достоверной выборки маловато, но я надеялся, что в моем случае этого хватит, ибо каждая лишняя минута была чревата тем, что на улице появится кто-то из офицеров. А я сильно сомневался, что какой-либо офицер равнодушно отнесется к такому зрелищу, вроде нагло и даже демонстративно дрыхнущего среди бела дня солдата. Так что спустя семь минут я убрался во двор и разлегся на лавке уже там, ожидая удобного момента.
Изба оказалась помещением, не пользующимся популярностью, и внутри, судя по результатам наблюдений, находился всего один человек. В принципе был вариант подождать до темноты, пока большая часть шляющегося по окрестностям личного состава уползет дрыхнуть, но я не был уверен, что в этой избе не заночует еще пара-тройка человек. Никакой проблемы для меня это не составляло, зато резко повышало шансы на то, что мне придется их убить. А это означало практически расписаться в том, что здесь действовал диверсант. Что было совсем не в моих интересах. К тому же ночью звуки вследствие того, что все успокаивается, гораздо более слышны, а при столь крупном штабе будет достаточно бодрствующих, чтобы среди них нашелся один, расслышавший что-то не то и поднявший тревогу. Не обязательно, конечно, но очень вероятно. Так что я решил все закончить до окончания ужина.
На ужин местный личный состав позвали около шести часов. Повар в фартуке, который, вероятно, когда-то был белым, вылез на крыло своей полевой кухни и заорал, одновременно стуча поварешкой по алюминиевой миске. Спустя пару минут из деревенских изб, с сеновалов и с дальних концов огородов к импровизированной столовой, оборудованной во дворе неподалеку от полевой кухни, потянулись неспешные вереницы разморенных завоевателей. Какой-то доброхот побеспокоился и обо мне, тряхнув за плечо и весело гаркнув:
— Вставай, парень. Ужин!
Я недовольно побурчал, сладко потянулся, ожидая пока он покинет двор, а затем встал и, почесываясь и прихрамывая, будто со сна у меня затекла нога, двинулся в сторону избы.
Внутри оказался только один человек. Я ввалился в избу, проигнорировал удивленный взгляд, громко буркнул: «Доннерветер, чем это так воняет?!» — затем сделал пару шагов, обходя стол, за которым он сидел, и коротким движением врезал ему в уже привычную точку номер три под основание черепа. Он тут же обмяк. Я быстро обыскал помещение. Карты оказались здесь. Я взял два десятка листов, аккуратно свернул их и заткнул сзади за пояс, а затем наклонился над печью.
К сожалению, здесь удача была не на моей стороне. Впрочем, сложно было ожидать, что в такую жару кому-то придет в голову растапливать печь. Я тихонько ругнулся себе под нос, выгреб из-за печки ведро с золой и несгоревшими углями и быстро набросал в топку углей. После чего позаимствовал у типа, которого я отключил, зажигалку и, щедро сбрызнув угли бензином из зажигалки, запихнул туда же собранные со стола документы, предварительно окинув их взглядом, чтобы запомнить содержание, и добавив с края пару листов карт. По-видимому, эту печку клал настоящий мастер, потому что огонь занялся весело и спустя пять минут угли уже вовсю лиловели. Я удовлетворенно кивнул и задвинул заслонку, перекрывающую дымоход. После чего тихо покинул избу. Следующие десять минут я следил за дверью, не придет ли кому-нибудь в голову, скажем, принести обитателю избы пожрать, либо просто кто-то захочет зайти поинтересоваться, почему, скажем, Йохан не идет на ужин. Но все обошлось. Поэтому я тихонько двинулся обратно, к телу, у которого я позаимствовал форму.
Через четверть часа я уже двигался в обратную сторону, к месту расположения своего батальона. Пока все прошло идеально. Если в дом не зайдут в течение часа, отключенный мной немец спокойно угорит, заставив потом всех ломать голову, зачем это он растопил печь и сделал это с помощью документов и секретных карт? Несомненно, назначат расследование. Будут строить разные версии, например потерю ориентации вследствие отравления местным алкоголем. Кто-то бросится яростно не соглашаться, но все будет крутиться вокруг вполне бытовых тем. Если же в избу зайдут раньше, то немца спасут. И даже если он что и вспомнит, так это то, что в избу заходил какой-то солдат и унюхал нечто неприятное. После чего его как отрубило. И он будет ломать голову над тем, что это с ним произошло, уже вместе со всеми. Главное, что никто не сможет предположить во всем этом действия вражеских диверсантов, не рискуя при этом прослыть полным идиотом. Ну ничего себе диверсанты — никого не убили, ничего не украли, а только сожгли. Зачем приходили-то? Печку растопить?..
Вечером я собрал новое оперативное совещание. Если бы передо мной не стояла задача обучения, я бы просто отдал распоряжения и распустил командиров готовить подразделения, но, поскольку такая задача стояла, я поступил по-другому:
— Значит так, товарищи командиры, — начал я, раздав карты, на которые уже нанес информацию, имевшуюся на данный момент, — теперь нам предстоит решить, что делать дальше. Варианта — два. Во-первых, учитывая плотность войск противника, мы можем продолжить скрытное движение к линии фронта, до которой осталось несколько переходов. Во-вторых, учитывая, что в радиусе нескольких десятков километров находится ряд объектов, имеющих стратегическое значение, мы можем сначала устроить немцам весьма крупные неприятности, а затем уже двинуться к линии фронта. При этом, я думаю, все понимают, что после того, как мы устроим эти неприятности, продолжать движение нам придется в намного более беспокойной обстановке. Ваши предложения?
Все молча смотрели на меня. Я тоже молчал. Э, нет, ребята, мне нужны командиры, способные реально оценивать обстановку, искать и находить оптимальное решение, а не просто исполнители, пусть даже талантливые.