Именно это и обуславливало нашу столь непонятную для немецких командиров неуловимость. Мы не создали в лесу постоянную базу, где укрывались бы после боевых операций, и которую, пусть и с трудом, но можно было бы обнаружить, а затем, окружив превосходящими силами, при поддержке авиации и артиллерии уничтожить. Мы не использовали лес для временного укрытия, чтобы потом опять воспользоваться удобной дорогой, как это делало большинство сравнимых с нами по численности групп, выходящих из окружения. Мы выходили из леса только для того, чтобы нанести удар. А потом уходили обратно, уже почти равнодушно взирая на немецкие самолеты, кружащиеся в небе и высматривающие, когда же на какой-нибудь, пусть даже маленькой, лесной, но все равно дороге появится эта проклятая русская воинская часть. Потому что не может же она идти и идти сквозь леса, да еще в отсутствие проводников. Это же просто абсурд! Лес — лишь временное укрытие. Спрятавшись в лесу, войска немедленно теряют подвижность, а это подразделение показало себя очень мобильным. Значит, надо смотреть на дороги еще более внимательно.
Но мы сделали нашей дорогой — лес. И не пожалели об этом…
А спустя еще шесть дней мы вышли к Березине.
Я дал батальону два дня на отдых и приведение себя в порядок. И на этот раз даже самый опытный воздушный наблюдатель не смог бы обнаружить ни единого следа того, что здесь, на заросшем лесом берегу реки, устроили постирушки три сотни человек.
А вечером второго дня я снова собрал оперативное совещание.
— Итак, мы сейчас находимся на территории, как славно выразился наш старшина, «непуганого немца», что, с одной стороны, очень неплохо, но с другой — мы об этой территории пока ничего не знаем. Поэтому задача номер один: добыть информацию. Следовательно…
— Нужен язык, — заявил Шкраба, за время боевых действий выдвинувшийся в почти штатные командиры разведчиков и потому приглашенный на это совещание.
— Точно. Какие будут предложения?
Мои командиры переглянулись, потом Головатюк произнес как нечто само собой разумеющееся:
— Дорога. Они же здесь еще непуганые…
Языков я получил на следующий день, причем сразу двоих. Один был поваром, и Шкраба загреб его в тот момент, когда он ехал на реквизированной у местного населения подводе с продовольственного склада, изрядно накачавшись с приятелем-кладовщиком местной самогонкой, а второй — водителем грузовика.
Машину перехватили на участке дороги, идущей по берегу реки, и, после того как оприходовали повара, загнали его в реку. А руль и приборную доску щедро оросили все той же самогонкой, отобранной у повара. Чтобы у тех, кто обнаружит грузовик, появился соблазн объяснить происшествие не нашим появлением в округе либо действиями еще какой-то схожей группы, а последствиями обыкновенной пьянки за рулем, закончившейся тем, что пьяный водитель вывалился из кабины в реку, где и утоп. А тело унесло течением.
С поваром мои разведчики тоже подкинули немцам простое объяснение, мол, захватили не только его, но и все продовольствие, которые он вез. Немцы изрядно прошерстили местное население на предмет жратвы, так что оно вполне могло несколько обозлиться и таким вот образом компенсировать отобранное. Человек вообще так устроен, что при возникновении любых неприятностей, как правило, предпочитает искать не истинную причину, а наиболее простое и удобное для него объяснение. Ну а меня очень порадовало, что ребята вовсю начали следовать моим наставлениям о введении противника в заблуждение. Даже в столь ограниченных операциях, как захват языка.
Допрос пленных нарисовал очень интересную картину. Вокруг и особенно впереди все было забито войсками. Такой идиллии, в которой мы действовали ранее, здесь и близко не наблюдалось. И стоит нам только разворошить это осиное гнездо, как на нас обрушатся такие силы, что даже подумать жутковато. Но и мы были уже не те, что раньше. Нас уже сложно испугать. В конце концов, мы оказались, наверное, единственным подразделением отчаянно обороняющейся армии, перед которым немцы в испуге складывали оружие…
Первой задачей я поставил вновь добыть карты. Причем не только себе, но и моим командирам. Они в отличие от меня не умели запечатлевать информацию в памяти с единого брошенного взгляда. Впрочем, я уже как-то замечал, что сначала Головатюк и его взводные, а потом и другие вечерами, сидя у костра, занимались тем, что… зубрили карту. Запоминая наизусть обозначенные на ней не только крупные населенные пункты и, скажем, мосты, но и всякие овражки, ручьи, перелески, мостки. И, похоже, у них неплохо получилось. Во всяком случае, я был свидетелем, как задачу походному охранению Головатюк ставил, не доставая карты, точно перечислив при этом весь предполагаемый маршрут движения.
А ребята-то за мной тянутся!..
Ближайший штаб, в котором можно было разжиться картами, по показаниям пленных, находился в сорока километрах от места, где мы расположились. Водитель как-то сделал туда пару рейсов. Это определило мое решение и на этот раз сработать в одиночку. Я собирался начать действовать сразу быстро и масштабно, не только не дав противнику времени опомниться и организовать против нас согласованные действия, но и даже точно понять, где мы, сколько нас и одно ли подразделение против них действует или несколько разрозненных.
Но даже и в этом случае, при такой насыщенности войсками и буквально в минутах подлетного времени от расположенных поблизости аэродромов фронтовой авиации, в запасе было максимум три-четыре дня, прежде чем нас серьезно зажмут. Поэтому максимум, на что мы могли рассчитывать, — это на какую-нибудь единичную операцию, а затем нужно быстро уносить ноги. Нет, я не сомневался в том, что если нас зажмут, то как минимум один раз мы вырвемся, но с какими потерями… А каждый лишний день пребывания в местности, забитой войсками, повышал вероятность случайного обнаружения. И тогда все мои расчеты по времени следовало сразу делить на два, а то и на три. Поэтому я решил действовать в одиночку, чтобы обернуться за день.
Я вышел на рассвете и уже к полудню оказался на окраине деревни, в которой, судя по информации водителя, располагался штаб немецкой танковой дивизии. Я бы добрался быстрее, но незнание местности сыграло свою роль. Пришлось несколько раз искать обходы оврагов, а однажды форсировать вброд небольшую речушку с крайне топкими берегами. Но, в общем, пока я был вполне в графике.
Теперь предстояло решить, как проникнуть внутрь штаба. Самым простым на первый взгляд казалось снова повторить трюк с захватом транспортного средства, но я в принципе не люблю повторяться. При повторении большая опасность скатиться в привычное, а там уже остается полшага до ошибки. И тогда придется вырываться из гущи немцев с боем.
Нет, в своих кондициях я не сомневался, но, если, не дай бог, такое произойдет, шум поднимется невероятный. И о внезапности наших действий и периоде растерянности противника можно будет позабыть. А это порождало такую цепочку негативных моментов, в конце которой я предполагал возрастание ситуативных потерь не менее чем в два раза. А если вмешается хаос, то и на порядок. Что меня категорически не устраивало. Поэтому я решил рассмотреть иные варианты.