– Кому-нибудь! У меня были дела, срочные дела по оформлению опеки, я отправил ее к тебе. Привел в школу, вызвал тебя в секретариат и попросил. Я же видел, ты нормальный человек, взрослый, все понимаешь! А ты оказалась младенцем. Ничего сделать не можешь! И расти не собираешься! Так и остаешься в грудном возрасте.
– С чего я-то должна была ей помогать?
Горло перехватило. Вдруг показалось, что и правда упустила нечто важное. Но она быстро прогнала эту ненужную мысль.
– С того, что люди всегда помогают друг другу. Если бы не помогали, давно бы вымерли. Тебе такое чувство, как взаимовыручка, не знакомо?
– Так бы и написал… – буркнула Агата, ломаясь под грузом обвинений. Она уже и сама не понимала, чего они ушли, бросили эту несчастную Серафиму. Наверное, во всем был виноват Стрельцов. Надо будет ему об этом сказать при встрече.
– Времени у меня не было писать! Срочно надо было ехать в опекунский совет. Я даже предположить не мог! – Марк подтолкнул ее к комнате. – Одевайся! Пойдем ее искать. Родители твои где? Надо предупредить.
– Родители? – Агата оглянулась, разводя руками. Как бы ему половчее сказать, где родители… – А они того.
– В смысле?
– Ты же шпион! Все знаешь! – возмутилась Агата.
– Это вы тут все шпионы, причем вражеские. Оставь записку, чтобы не волновались. Или позвони.
– Некому волноваться! Все ушли на фронт.
– Уехали, что ли? Когда вернутся?
– Понятия не имею! Мать исчезла неделю назад. Меня воспитывает.
Марк посмотрел в пол. Наверное, читал оставленные на паркете следы.
– Понятно.
Ничего он, конечно, не понял. А так хотелось, чтобы именно Марк догадался, что матери уже нет давно, что Агата устала ждать ее возвращения, что все слишком запуталось. И что она не хотела ничего плохого Серафиме. Все как-то сложилось неудачно.
Она вдохнула побольше воздуха и не стала ничего объяснять.
– Короче, никого сегодня не будет, – произнесла она.
– Ладно. Одевайся. – Марк достал из сумки блокнот. С ладонь величиной. На пружинке. – Потом со всем разберемся. – Он что-то быстро написал. Треснула разрываемая бумага. Листок остался на подзеркальнике. – Темно уже. Надо кого-нибудь еще позвать. Вдвоем мы не справимся. Сама говорила, друзей много. Что ты стоишь, на меня смотришь? Двигайся давай!
Агата через силу заставила себя шевельнуться, ушла в комнату. Когда это она успела наговорить Марку про друзей? Какие у нее друзья? Не Ваську же звать. Можно попробовать звякнуть Синявиной. Но та замучает вопросами, а потом всем растрезвонит про Марка.
В закрытую дверь стукнули.
– Я жду на лестничной клетке! Одевайся теплее. И фонарик возьми.
Фонарик – это хорошо. Фонарик – это свет в темноте, что собрался вокруг. Фонарик светит. Тускло, когда один. Нужен еще. Или парочка.
Агата щелкнула найденным фонариком и села на кровать. Вещи, вещи. Ее постоянно окружали вещи. Они защищали. Чтобы было не холодно, не темно. А еще защищала мама. Но ее сейчас не было.
Мама! Ну вернись ты уже! И пускай все будет по-другому. Пускай все будет хорошо.
В коридоре что-то скрипнуло, щелкнул замок.
Мама?
Агата подалась вперед, чтобы встать, чтобы выбежать за дверь. Но в прихожей опять была тишина. Только на улице что-то шумело. Машина там орала, что ли? Покашляли. Марк ждал.
Агата сбросила тапочки, пошевелила пальцами ног.
– Ты там уснула?
Агата вздрогнула.
– Иду, – отозвалась.
Стянула с кровати кофту и вышла в прихожую.
– Молись, чтобы мы ее нашли, – бросил Марк, сбегая по ступенькам вниз.
Агата фыркнула, демонстративно медленно закрыла дверь, стала спускаться, сползая подошвами со ступеньки на ступеньку. Кроссовки старые, стертые, скользят хорошо.
– Я бы без тебя обошелся. Ты мне только место покажи, где вы расстались.
– Да помогу я, помогу! Чего ты гонишь?
– Я не гоню. Я хочу, чтобы ты уже хоть что-то сделала! Друзьям позвонила?
– Нет!
– Так звони! Кто-нибудь тебе может помочь? Хорошо бы пару пацанов. И пускай фонарики прихватят.
– Тогда уже сразу в полицию звонить! Пришли бы с собаками и всех поймали.
Марк остановился так резко, что Агата налетела на него, ткнувшись носом в мягкую ткань пальто.
– Я потом вас сдам в полицию, – негромко пообещал он, упирая на слово «потом». – Сначала мы найдем Серафиму.
Агата потянула из кармана телефон, и он сам ожил в ладони, засветился, завибрировал.
– Ты мне нужен! – Агата пропустила приветствие. Чего Емельянова приветствиями баловать?
– Это ты мне нужна, – грустно сообщил Андрей.
– Из дома поперли?
– Не выпускают. Скажи что-нибудь, чтобы выпустили.
– Тут одного человека надо из закрытой квартиры вытащить, – сообщила Агата Марку.
И он вытащил. Долго объяснял озадаченному отцу, зачем им нужен Андрей. Емельянов стоял рядом и светился от радости, руками показывая Агате, как он счастлив ее видеть.
Фонарик ему пришлось покупать в ночном ларьке.
– Мы как эти… охотники на приведений! – радовался он, размахивая покупкой и щелкая, щелкая, без остановки щелкая кнопкой: пять режимов, десяток вариантов света. – А кого ищем?
– Инопланетян. – Агате давно хотелось стукнуть Емельянова этим фонариком по голове. Но она держалась. – На днях приземлились. Их Стрельцов встречал. Но не угадал с букетом. Нужно было гвоздики брать, а он хризантемы приволок. Хризантемы, между прочим, цветы смерти. Древние греки считали, что это звезды, упавшие с небес, души умерших, и никогда-никогда их не срывали. Но пришли русские и потоптали все греческие клумбы. А тут Стрельцов с секатором как набросится на святое и покосил всю полянку. Короче, расстроились инопланетяне и дали деру. Ракету свою оставили. Теперь она портит вид города. Надо инопланетян поймать, посадить в ракету и чтобы они валили отсюда. Операция по спасению.
– Круто! – от восторга Андрюха забыл про фонарик. – И откуда ты все это знаешь!
– Что я знаю?
– Про хризантемы.
– Книги читать надо.
– Так ты же… – Что-то он хотел сказать обидное, но вовремя остановился. – Не читаешь, короче.
– Сам ты не читаешь! – обиделась Агата.
– Про хризантемы было красиво, но на самом деле инопланетяне здесь вы, – сказал Марк. – Это вас надо спасать.
– А чего? – наградил всех жизнерадостной улыбкой Андрей. – У нас все хорошо.