– Просто поскобли физиономию, – бросил я ему.
Он накинул на меня простыню и отклонил кресло назад.
– А вы звонили? – спросил он. – Или этот олух опять забыл?
Я ответил, что не звонил, просто оказался поблизости, весь заросший щетиной, между тем как меня ожидает задание, требующее выглядеть презентабельно, и добавил:
– У вас тут, я смотрю, ажиотаж.
Эд отошел к шкафчику за тюбиком крема для бритья и принялся меня намыливать.
– Еще какой, – произнес он с чувством. – Карл – ну, вы его знаете – убил человека в кабинке Тины. А потом оба дали деру. Тину мне жаль, она-то ничего, но вот Карл, даже не знаю.
Он взялся за мою левую щеку.
Говорить во время его манипуляций я не мог. Он закончил, отошел вытереть руки и вернулся с бритвой. Я наклонил голову влево и заметил:
– На твоем месте я бы поостерегся, Эд. Не стоит болтать повсюду, что Карл убийца, пока это не доказано.
– Ну, на него иногда накатывало.
Бритва была острой и гладкой, как обычно.
– Зачем же тогда он сбежал?
– Почем мне знать. Но копы-то продолжают здесь что-то вынюхивать, даже инспектор.
– Ну а как же, ищут улики. Без улик никуда.
Эд натянул мне кожу на челюсти.
– Например, они выясняли у меня, показывал ли убитый мне что-нибудь, интересовался ли какой-нибудь вещью из парикмахерской. Я ответил, что нет. Это была бы улика, понимаете?
– Да, понял, – прошамкал я. – А о чем он тебя спрашивал?
– А, да задавал всякие личные вопросы. Как зовут, женат или холост… Ну, знаете, как страховой агент или налоговый инспектор. Все они спрашивают одно и то же. Но когда он спросил о вчерашнем вечере, я объяснил ему, куда он может катиться. А потом подумал: да какого черта? И выложил все. Почему бы и нет? Это моя философия, мистер Гудвин: почему бы и нет? Так меньше хлопот.
Он задрал мне подбородок и стал брить горло. Когда с этим было покончено, я наклонил голову вправо, подставив другую щеку.
– Конечно, – продолжал Эд, – полиции надо во всем разобраться, но им не стоит рассчитывать, будто мы всё помним. Он когда пришел, сначала поговорил с Фиклером, минут пять наверно. Потом Фиклер отвел его в кабинку Тины, и он допрашивал ее. Потом Фиклер послал туда Филипа, а дальше Карла, Джимми, Тома, меня и Джанет. Я так думаю, помнить хотя бы это – уже неплохо.
Я согласно промычал. Эд как раз занимался уголком моего рта.
– Но всего я вспомнить не могу, как бы они ни приставали с вопросами. Я понятия не имею, сколько прошло времени между возвращением Джанет и тем, как Фиклер заглянул в кабинку Тины и обнаружил копа мертвым. Они меня спрашивают: ближе к десяти минутам или к пятнадцати? А я отвечаю: у меня в это время был клиент, у нас у всех были, кроме Филипа, и поэтому я не знаю. Они интересуются: сколько вас заходило за перегородку после того, как оттуда вышла Джанет – к пропаривателю или кадке, взять лампу или что другое? А я снова отвечаю: у меня в это время был клиент, и я не знаю. Знаю только, что сам я не заходил, потому что в это время подстригал мистера Хауэлла. Как раз ровнял ему макушку, когда Фиклер заорал и выбежал оттуда. Пускай спросят мистера Хауэлла.
– Наверняка уже спросили, – заметил я, но Эд меня не слышал, ибо отправился за подогретым полотенцем.
Он вернулся, приложил его к моему лицу, затем смочил пальцы сиреневой водой и, похлопывая меня по физиономии, продолжил:
– Пристали как банный лист: когда точно Карл и Тина исчезли? Раз двадцать спрашивали, а я не могу ответить и не буду. Ладно, пусть Карл это сделал, но с моей помощью им этого не доказать. Им нужны улики, но на меня им рассчитывать нечего. Как насчет холодного компресса?
– Нет, пусть пахнет.
Он обхлопал меня досуха, поднял кресло вертикально и взялся за расческу и щетку.
– Могу я помнить то, чего не знаю? – вопросил он.
– Про себя-то я знаю, что не могу.
– А я вовсе не великий детектив вроде вас. – Эд не особенно деликатничал со щеткой. – И теперь я иду обедать за компанию с копом. Даже в сортир нас одних не отпускают. Обшарили всех с головы до пят, и даже притащили женщину, чтобы обыскала Джанет. Сняли у нас отпечатки. Ну ладно, им нужны улики. – Он сорвал простыню. – Как бритва, ничего?
Я ответил, что все прекрасно, как и всегда, встал с кресла, выудил четвертак и обменял его на счет. Пэрли Стеббинс, стоявший поблизости, наблюдал за нами обоими. Порой я позволял себе подшутить над Пэрли на месте убийства, но сейчас случай был явно не тот. Сегодня убили копа.
Он заговорил, вовсе не враждебно:
– Инспектору не по душе, что ты тут ошиваешься.
– Да и мне самому тоже, – заявил я. – Слава богу, что мистер Вульф сегодня не надумал стричься. Вы бы ни за что не поверили. Я оказался здесь по чистой случайности. Так уж совпало. Рад был повидаться.
Я подошел к кассе, оплатил счет у Фиклера, оделся и покинул парикмахерскую.
Когда я вышел на Лексингтон-авеню, голова моя была занята сразу несколькими проблемами. Самой безотлагательной была вот какая: а ну как Кремер, почуяв неладное, пустил за мной своего человека? Если тот доложит, что из парикмахерской я направился прямиком домой, копы заинтересуются, с чего это я решил потратить семьдесят пять центов на бритье средь бела дня.
Поэтому я не стал ловить такси, которое все равно тащилось бы по городу еле-еле, а на своих двоих двинул в универсам «Олтманз», где, миновав хитросплетение входов и выходов, убедился, что хвоста за мной нет. Таким образом, остаток дороги до дому я мог целиком посвятить себя обдумыванию других вопросов.
Один из важнейших заключался в том, обнаружу ли я Карла и Тину там, где их оставил. По этой причине, поднимаясь на крыльцо, я на бегу перемахивал сразу две ступеньки. Ответ оказался отрицательным. Гостиная была пуста.
Я двинулся по прихожей в кабинет, но так и застыл, услышав голос Вульфа, доносившийся из-за открытой двери столовой, на другой стороне прихожей. Вульф разглагольствовал:
– Нет, мистер Вардас, не могу согласиться, что альпинизм является просто проявлением духовных устремлений человека. Напротив, я считаю, что это лишь истерический выплеск его инфантильного тщеславия. Одно из основных устремлений осла – орать громче своих собратьев, а человек вовсе не…
Я пересек прихожую и вошел в столовую. Вульф сидел на своем обычном месте во главе стола, и Фриц подле него как раз снимал крышку с источающего пар блюда. Место слева от Вульфа занимала Тина, а справа от него, где обычно в отсутствие гостей устраивался я, восседал Карл. Вульф увидел меня, но сначала закончил тираду об альпинизме и только потом обратился ко мне:
– Ты вовремя, Арчи. Как раз поспел к своей любимой телятине с грибами.