– Скажите, а я один такой? – спросил Андрей, опуская руки.
– Не один. Была еще девушка и ее отец… Точнее, мужчина был иммунным.
– А девушка?
– Мутировала в семнадцать. Хотя была его дочерью. Я их не видел, это лаборант рассказывал, между бункерами есть связь, эти люди жили не здесь, в другом месте.
Вот и скверные новости. Витька тоже мутирует. Значит, надо продолжать бороться. Если понадобится – сотрудничать с чистыми, всеми правдами и неправдами заполучить сыворотку. Если у них получится ее добыть. Сколько «если»! И Кирилл, и другой чистый, тезка, говорил, что победить вирус невозможно.
Андрей медленно взял горшок, открыл крышку, отмечая, что он не глиняный, а сделан из плотной резины. Там была кашица, пахнущая пшеницей и какой-то химией. Он невольно поморщился.
Наблюдающий за ним чистый уточнил:
– Клетчатка и необходимые микроэлементы с витаминами. Мы так питаемся, нам нельзя необработанную пищу с поверхности.
Андрей ковырнул кашицу ложкой и спросил:
– Хотелось бы знать твое имя, ведь нам предстоит долго сотрудничать.
– Карен, – ответил чистый. – Я не ученый, я буду просто за тобой присматривать. Завтра придет Лев, вот с ним и налаживай контакт.
– Спасибо. – Андрей отправил ложку в рот. Еда вкусом напоминала детское фруктовое пюре.
Покачиваясь, человек в противочумном костюме понес ведра к клетке Лины, сунул под решетку миску. Мутанта, который при виде его начал кидаться на прутья, ткнул шокером, и, пока он корчился на полу, что-то швырнул на пол. Мутант замолчал и пополз к еде, донеслось его чавканье.
Как только Карен удалился, свет в тюрьме погас и воцарилась абсолютная темнота, в которой чавкал и причмокивал вечно голодный мутант.
– Спокойной ночи, – проговорила девушка, Андрей представил, как она укладывается на кровать, укрывается рваным одеялом. Только сейчас он немного пришел в себя и понял, что тут холодно, как в пещере, и температура не выше десяти градусов. В такой обстановке он долго не протянет, несмотря на все старания чистых. Сгниет заживо. Бедняги, как они живут в таких условиях? Ни помыться, ни согреться.
Он двинулся вдоль стены, в одной руке держа горшок с пюре. Сел на койку. Твердая, как нары, застеленные спальником. Доел кашицу, улегся, укутавшись одеялом, и подумал о том, как там Катя, Витька и остальные. Он обещал связываться с Катей, теперь не получится. Рация работала только в машинах с включенным двигателем – все батарейки нагнулись. Только бы чистые не нашли «бардак»! Не стоило уезжать на нем. Хотя ребята знают, где ящик с посланиями, и будут искать машину там. Не стоит волноваться.
Он закутался в одеяло, как в кокон. Сыро, холодно, стынет нос. Интересно, как чистые отапливают свое подземелье, откуда берут электричество? Кроме РИТЭГов [2] ничего в голову не приходило. Воду с поверхности им брать нельзя, как же они моются, что пьют? Дистиллируют ее в отдельных помещениях? Кипятят, разогревая до ста пятидесяти градусов? Но опять-таки, откуда брать ресурс для этого всего? Десять, двадцать, ну, тридцать лет они продержатся, а дальше что? Где добывать пропитание? Есть друг друга?
Андрей поскрипел извилинами и пришел к выводу, что если за десять-двадцать лет чистые не найдут вакцину от вируса, то им конец. Вирус просочится в бункер, и они пополнят ряды зараженных. И будет человечество вечно молодым. Никаких тебе старух на лавках у подъезда…
Плодись, плодись, плодись, чтоб вид не вымер.
Сон не шел, Андрей перевернулся на другой бок. Как там дети? Волнуются, наверное. Оплакивают его. Или надеются, что он найдет способ, как победить вирус. Ну, а что – он этим и занимается.
Представив базу и жизнь ее обитателей, Андрей задумался о себе. Допустим, чистые исследуют его кровь, пытаясь найти отличие от анализов остальных зараженных. Не найдут, потому что вирус циркулирует в крови, она – тоже жидкость. Потом начнут изучать строение его органов, возьмут ткань на генетический анализ… последнее – вряд ли, слишком многое уже утрачено.
Допустим, из его крови сделают сыворотку, которая помогает. Тогда его посадят в золотую клетку и будут понемногу выкачивать кровь, как из тех детей, отбирать капли его жизни, чтобы подарить жизнь другим. Наверняка попытаются вырастить детей от него в надежде, что кому-то передастся иммунитет…
Мама! Она ведь тоже, скорее всего, иммунная! Но теперь ее никак не найти: топлива не хватит, чтоб добраться до Саратова, а если пешком идти – сожрут мутанты. Да и где ее искать? Скорее всего, она погибла в первые дни, когда зверствовали муты, она всегда была слабой и слишком доброй.
Как ни крути, а остаток жизни он проведет уныло и умрет от туберкулеза или бронхита – поживи-ка в таком холоде. А может, его станут беречь, переселят туда, где комфортнее и теплее, но все равно будут пить кровь, пока он не умрет. И ведь не сбежать никак! Все равно все усилия чистых – не более чем агония. Как и его желание поговорить с ними, узнать то, что и так понятно. Подкормить свою веру.
Уснул он нескоро, но и во сне покоя не было – приходила Таня, садилась на край постели, улыбалась, обнажая острые клыки, тянулась к его шее, а ее глаза сияли алым, как две лампы. Он вскакивал, убегал, но куда бы ни шел, где бы ни прятался, она уже ждала его в новом месте.
Проснулся он, когда включился свет. Теперь Карен был не один, следом за ним шли два человека, одетых так же. Теперь кормилец направился к камере Лины, а двое остановились напротив клетки Андрея.
– Доброе утро, – проговорил он. – Мое имя Андрей Фридрихсон. Хочу я или нет, мне придется с вами сотрудничать, так что обещаю вести себя дружелюбно, это в моих же интересах.
Люди в противогазах посмотрели друг на друга, потом – на Андрея.
– Сообразительный, – сказал один из них, второй поставил на пол алюминиевый ящик, распахнул его – там были стекла и пробирки. Второй вытащил оттуда шприцемет, похожий на пистолет, направил в Андрея, тот замотал головой:
– Нет-нет, не надо наркоз, от него голова болит и волосы выпадают. Я в прошлом врач, могу сам взять у себя кровь, только дайте мне жгут, спирт, иглу и скажите, сколько пробирок наполнять.
Чистый со шприцеметом задумался, Андрей продолжил:
– Найти панацею и в моих интересах, я ведь именно за этим и пришел, именно об этом хотел поговорить с вашими коллегами, но они повели себя некорректно. – Он пожал плечами. – Если бы сразу сказали, что я иммунный, я по доброй воле бы с ними поехал и жертв удалось бы избежать.
Вспомнился покойный Карташов, который постоянно учил, что нужно со всеми дружить и сдерживаться, даже когда хочется убить. Потому что неизвестно, как повернется жизнь, вчерашний враг может стать другом. Вот и сейчас хотелось стянуть с чистого противогаз за то, что чуть не поломали ребра и притащили сюда, но приходилось изображать смиренную овечку.