– Не знаю, – ответил он, потряс головой. – Помолчи, а то совсем сдохну.
Она смолкла. Забилась в угол камеры и настороженно смотрела оттуда. Мир перестал вертеться, но голова все равно кружилась, хотелось спать, и мерз Андрей больше обычного. Он разогнул руку и заметил на локтевом сгибе новый след укола.
– Они у тебя брали кровь, – проговорила девушка. – Много. Вооотакую банку.
Судя по тому, что она показала, из него выкачали литра три, а значит, он не жилец. Даже думалось с трудом. Чего они добиваются? Он на их месте сделал бы переливание крови мутанту, но для этого потребуется заменить хотя бы ее половину, столько за раз не выкачать, это смертельно опасно. Значит, через некоторое время опять придется поработать донором.
Зато теперь Андрея перевели на усиленное питание, и после процедуры Карен принес еще еды. Вроде кормежек было четыре. А может, и нет, Андрей спал, и время текло как-то странно. С ним говорила Лина, и ее болтовня протекала мимо, не раздражала. Ел, спал, слушал щебетание девушки и даже на Карена не реагировал.
Сначала кормилец виновато отворачивался, затем стал беспокоиться, почему Андрей не встает, и его еда стала более разнообразной, ему даже перепадало что-то типа гематогена.
Прошло четыре дня, прежде чем он немного восстановился. Теперь он полностью разделял ненависть Лины к чистым. На пятый день явились вивисекторы со своим чертовым ящиком. Андрей поднялся и проговорил:
– Вы хотите, чтобы я сдох?
– Нам нужно узнать уровень гемоглобина, – сказал лаборант Лев.
– Давайте реактивы.
На этот раз он наполнил две пробирки, сел на лавку. У Абакумова был шприцемет, его напарник смотрел настороженно. Да подавитесь вы! Молча забрав пробирки, чистые удалились.
– Твари, чтоб вы сдохли! Тьфу на вас! – кричала Лина.
Перекусив, Андрей немного подождал и принялся отжиматься. На пятидесятом разу закружилась голова. Непорядок, форму терять нельзя. Передохнуть. Выпить компот. Повторить подход. И так четыре раза. Еще перекусить. Повиснуть на прутьях, подтянуться.
Получилось непозволительно мало – тридцать раз. Силы оставались, но мешало головокружение. Черт, так далеко не убежишь. А где-то там, на берегу водохранилища, – его дети, Катя, Юлька и парни. Сколько от него нет вестей? Неделю? Две? Он не считал дни. Кто-то уже оплакал его, но парни, наверное, ждут и не дают поставить крест на пустой могиле.
Дни слились в серо-черное полотно. Андрей ел, спал, тренировался, иногда сдавал кровь. Вечером приходил Карен поболтать, извинялся, говорил, что он помочь не в силах. Поскольку к тайнам его не допускали, Андрею не оставалось ничего другого, кроме как разговорить Абакумова, он теперь приходил один. Или это не Абакумов, а его напарник – за противогазом не видно.
В очередной раз перетягивая руку жгутом, Андрей сказал:
– Вот скажи, что вы будете делать, если моя кровь вам не поможет? Ресурса бункера надолго не хватит, вы заразитесь рано или поздно.
Абакумов смотрел, как наполняются пробирки.
– Тогда мы все, кто уцелел, отправимся в Готланд.
Андрей хмыкнул:
– Откуда уверенность, что уцелеешь именно ты? И почему именно туда?
– Уверенности нет, – ответил он спокойно. – В Швеции может быть вакцина или сыворотка, я не знаю точно. Я маленький человек, не допущенный к тайнам, и мне ее не достанется. В случае с тобой у меня есть шанс.
Андрей наполнял пробирки, и перед глазами все плыло, сердце стучало гулко, мощно. Вот она, надежда! Хрупкая, маленькая, скорее всего, нереальная… Он отнес пробирки к решетке. Готланд – это правда!
– Так почему вы еще не…
– Никто оттуда не вернулся, – пожал плечами Абакумов. – То ли погибли, то ли получили желаемое и решили не возвращаться. Только наш бункер отправил три экспедиции. Связь с ними оборвалась. Такое впечатление, что создатель вируса играет с нами.
– Значит, он искусственного происхождения. – Андрей потер лоб.
– Без сомнения, – ответил Абакумов, поднял ящик, потоптался на месте и сказал: – Ты хороший парень, извини, если что… Но понимаешь… На нашем месте ты поступал бы так же.
– Конечно, ничего личного. Прощаю и отпускаю тебе грехи, сын мой!
«Сын» удалился, понурившись. Но утром он вернулся с лаборантом и литровой склянкой. Опять за кровью пришли, гемоглобин восстановился, вот они и… Первым порывом было спрятаться за белую клеенчатую занавеску, отделяющую туалет от камеры, и пусть они попробуют достать его дротиком с парализующим веществом!
Но ведь достанут же. Вызовут подмогу, отодвинут штору или сделают проще – пустят газ, выкатят бесчувственную тушку, спеленают и все равно свое получат. И Абакумов вряд ли после такого снова пойдет на контакт, а от него можно узнать много полезного.
– Не надо парализатор. – Андрей шагнул вперед. – Я сам наполню емкость, можно?
– Извини, мы не имеем права рисковать, – проговорил Абакумов, и Андрея в щеку будто ужалила пчела.
Еще в сознании он улегся на кровать и вырубился.
Очнулся он спеленатый смирительной рубашкой, правую его руку привязали ремнем к железной перекладине кровати. Лаборант, державший чашку, заметил, что Андрей очнулся, поднес ее к губам подопытного:
– Пей, восполняй кровопотерю.
Картинка еще плыла, голоса доносились издали. Андрей приподнял голову и заставил себя опустошить чашку. Видимо, медики посчитали, что даже его молодой организм может не выдержать массивной кровопотери, и решили восполнять утраченную жидкость.
Когда он окончательно пришел в себя, Абакумов вынул иглу из вены, подал емкость, наполненную почти до краев, лаборанту и проговорил:
– Сейчас я отвяжу смирительную рубашку. Ты подождешь, пока мы уйдем, и освободишься. Только, пожалуйста, без глупостей.
Андрей кивнул и закрыл глаза. Во рту было сухо, тошнило, не хватало воздуха. Дождавшись, пока щелкнет замок и мучители уйдут, он зачерпнул из ведра сироп, выпил мелкими глотками и через силу заставил себя съесть огромную миску осточертевшего пюре.
И опять день и ночь смешались, и не было сил тренироваться. Карен теперь приходил часто, расспрашивал про жизнь на поверхности, но Андрей отвечал односложно. Да, он мог вставать, говорить и даже отжиматься, но его одолела апатия и безнадега. И что, теперь это – его жизнь, и так ему мучиться до самой смерти?
Где-то на краю земного шара спасительным маяком мерцал Готланд, манил, звал к себе, а у него не хватало сил, даже чтобы поддерживать беседу.
То ли через два, то ли через три дня пришел Абакумов и утешил:
– Потерпи, еще один раз, и все, мы больше не будем брать у тебя кровь.
– А если результат вас порадует? – криво улыбнулся Андрей. – Если сыворотка, приготовленная из моей крови, подействует, что вы сделаете тогда?