Через какое-то время Наташа поняла, что ей холодно. Разгоряченная после бега, она вспотела, и теперь озноб пробирал сквозь мокрую одежду. Девочка встала и отряхнулась. Идти ей было больше некуда, и Наташа не сразу, после долгих колебаний, но все же направилась по своим следам назад. Она шла осторожно, прислушиваясь к каждому шороху леса. Шла, казалось, целую вечность, пока не заметила на снегу чужие следы. Сердце упало, девочка замерла и долго в страхе слушала, не донесется ли до нее голос дяди. Но было тихо… Заставив себя выйти на место, откуда все началось, Наташа увидела полосы от санок. Они шли с другой стороны, потом разворачивались и возвращались обратно. Ушел…
Не зная, как быстро шел дядя, Наташа некоторое время ждала. Снова слушала, не донесется ли шороха или крика. Когда тишина начала пугать и давить на уши, девочка все же пошла в ту же сторону, но не по следам дяди, а поодаль. Она чувствовала себя усталой, очень хотелось спать. Через какое-то время Наташа представила, что будет делать, когда вернется домой, и остановилась. А вдруг дядя Олег снова схватит топор? Никто не вступится за нее, не защитит. Наташа обессиленно опустилась под деревом, пытаясь понять, что же на этот раз она сделала не так.
Солнце медленно вставало над лесом. Глаза у девочки закрывались от усталости. Холодно уже будто и не было, только очень хотелось спать…
* * *
Наташа проснулась от того, что что-то горячее касалось лица. Она поморщилась, еще в полусне. Ей снилось что-то, бегущее по кругу, — наверное, вся ее жизнь. Папа, мама, их дом, садик, тетя Света, похороны, просторный двор, дядя Олег, конура, лес… И снова папа… Когда он приходил с работы и она уже спала, он целовал ее, спящую, и она чувствовала… Наташа чувствовала…
Девочка распахнула глаза и, вскрикнув, отскочила. Перед ней стоял волк, гораздо крупнее ее, с рыжеватой шерстью, с драными боками, и еще секунду назад он лизал ее лицо. Сердце замерло. Некоторое время девочка и животное смотрели друг на друга. Наташа не могла знать, что волки такими не бывают. Они крупнее, с другими мордами и не такого цвета. Это была собака. Секунды звенящей тишины прервал треск в стороне. Наташа уже не резко, а заторможенно обернулась. Ей было холодно — вот первое, о чем она подумала осмысленно. Ни бежать, ни кричать не хотелось. Слева от нее обходил ее полукругом второй пес — она сразу поняла, что этот — точно мальчик. Располосованная шрамом серая морда и глубоко посаженные глаза. Они смотрели изучающе, но без угрозы. Тем временем Рыжая неуверенно приблизилась, замахав хвостом.
Немного посмотрев на Шрама, Наташа снова перевела взгляд на Рыжую, и та с удовольствием тихо взвизгнула, нащупав зрительный контакт. Медленно и еще очень осторожно Наташа подняла руку. Собака тут же приблизилась, начав ее облизывать. Она за пару секунд так отогрела пальцы девочки, что та невольно потянулась к ней и почти обняла, начав гладить. С ней было тепло. Очень тепло, почти жарко. Пока Рыжая вылизывала ссадины на лице и шее, Наташа словно кутала пальцы в ее густой мех, хоть и висящий на боках клоками, но чистый и пушистый.
Шрам некоторое время постоял в стороне, а потом и вовсе лег. С величественным спокойствием он наблюдал за происходящим. Это было очень знакомо ему… Пару недель назад их с Рыжей щенки, всего двое в этот скупой на добычу год, умерли от голода. Они вырастили не одно потомство, и точно так же Рыжая вылизывала крохотные пушистые шарики, с писком следовавшие за ней и ее старшими дочерями. Этот год был тяжелым вдвойне. Даже волки, тоже лишенные пищи, начинали заходить на территорию стаи. Сейчас численность была приблизительно равна, но еще год назад — и Шрам это помнил — волки, от безысходности вышедшие из таежной чащи, напали на них, и тогда был убит его брат. Сейчас война шла на численность, и без щенков стая могла лишиться в будущем шанса выстоять в очередной схватке. Территории редко пересекались, но в тяжелые времена это случалось, и сейчас Шрам знал — у волков есть приплод в этом году. Лежа на снегу и наблюдая за Рыжей, он думал о том, что существо, которое попалось им в лесу, должно было жить не здесь. Такие жили за лесом, там, где паслись коровы, которых зимой прятали в деревянные наземные норы, и от их домов шел дым. Туда соваться было опасно, стая жила поодаль, изредка таскала скот, но избегала прямых столкновений. Да и сами люди не ходили так далеко в тайгу в одиночку, тем более такие маленькие, совсем еще щенки… Что-то было не так, то ли трагическая ошибка, беда, то ли какой-то опасный и для стаи обман могли быть связаны с этим маленьким человеком. Однако никого больше тут не было, не было капканов, засад. Она, наверное, потерялась — Шрам и Рыжая видели следы недалеко отсюда, может быть, она пришла сюда с кем-то и за ней еще вернутся? Но что-то подсказывало псу, что существо осталось здесь навсегда. Маленький человек — таких он никогда вблизи не видел: их берегли, хранили, чтобы они вырастали большими, как и собаки берегли своих щенят, чтобы те выросли и стали здоровыми и сильными охотниками. А эта — брошенная, ничья.
Наташа, греясь, почти обнимая собаку, оглядывалась по сторонам. Последнее, что она помнила, — как идет по лесу, как сзади слышатся шаги дяди Олега. Потом — как она бежит. Он снова сказал, что она украла… Она испугалась, что он снова ее ударит. Тогда она не думала, что может потеряться, заблудиться, не сможет вернуться домой. Наверное потому, что дом дяди не был ее домом. Ей было уже все равно, где быть чужой, от страха мысли путались, она бежала, пока не поняла, что уже не слышит позади шагов и криков. Наташа не помнила, как, устав идти, оказалась лежащей на подсохшей проталине у корней деревьев. Пролежи она здесь еще немного — и уже не проснулась бы… Рыжая, вылизав запачканные землей щеки, охотно давала себя обнять, чтобы девочка отогрелась. Когда Шрам встал, она резво повернула к нему голову, виляя хвостом. Она просила оставить найденного человеческого щенка.
И он не был против.
Тайга оживала по весне, медленно просыпаясь и отодвигая снежное одеяло. Когда вставало солнце, вокруг начинало потрескивать от таяния, земля впитывала воду, и в воздухе пахло осенними прелыми листьями и свежестью. Наташа шла по пятам за Шрамом, который порой останавливался, прислушиваясь. Пару раз она с треском проваливалась в снег за его спиной, и он оглядывался, после чего Наташа поняла — когда он останавливается, надо быть тише. Она сама пыталась прислушиваться к новым, непривычным звукам, таким легким и ясным в тишине леса. Где-то впереди зашумели ветки — какая-то птица снялась с земли и перелетела на дерево, услышав шаги собак. Не было больше ни страшно, ни тяжело. Не было усталости, словно проснулась Наташа уже в другом мире, оставив прошлое в прошлом и навсегда попав в этот таинственный лес. Шрам вел их к логову стаи, туда, где в небольшом холме собаки нашли несколько лет назад барсучьи норы. Там они прятали щенков, хотя большую половину года кочевали по лесу.
Новичка стая почуяла сразу. Обычно собаки ходили вместе, но сейчас Шрам ушел с Рыжей, и остальные ждали, отдыхая после долгого перехода. Первой заметила возвращающихся Лапка. Молодая самка, внешне чуть похожая на Шрама высокими, по-волчьи торчащими ушками и умной мордой. Ее младший брат, уже совсем не щенок, но по характеру и не взрослый, Малыш, вслед за ней вскочил на ноги. Вместе они с интересом наблюдали, что за новое существо ведет за собой Шрам. Переминаясь с ноги на ногу и виляя хвостом, Лапка всматривалась в приближающиеся фигуры — те шли с наветренной стороны, и она ощущала новый запах. Настроение у нее было не настороженное, скорее игривое. Неподалеку от них так же вскочила на ноги Хромая — уши встали торчком, но вскоре опустились, когда на поляне показался вожак с каким-то странным зверем. Впрочем, для Хромой, не раз видевшей таких, зверь был не странностью, а угрозой. Пока не рыча и не рискуя навлечь гнев вожака, она снова опустилась на землю, наблюдая, что будет дальше.