Найда видела, что Малыш чувствовал себя не очень уверенным, и поняла, что для него охота — тоже дело пока что новое. Пока лось дергался, собаки вместе драли его горло, пачкая морды в крови. Это не было страшно для Найды. Вспомнилась коза в амбаре. Уверенность Шрама передавалась ей. Это животное было едой, и Найда поняла это, еще когда гнали. Стоило вожаку выпрямиться — все, кроме Рыжей, отступили от туши.
Такой порядок Найда тоже видела не впервые. За еду приходилось бороться и соблюдать правила еще тогда, когда она жила с людьми.
Кроме того, пока она не умела есть такую странную и большую пищу и должна была научиться этому. Сев в стороне вместе с радостно облизывающейся Лапкой, Найда принялась ждать своей очереди. Зато Хромая, полезшая к туше первой, отпрянула, когда Шрам тихо зарычал. Собака, пригнувшись, отошла.
Найда чувствовала, как приятное тепло разливается по телу от усталости. Уже привыкнув к бегу, девочка не покрывалась потом и не задыхалась под конец погони, и сейчас удовлетворение и теплый бок Лапки настолько разморили ее, что Найда прилегла рядом с собакой и мирно дремала, пока вожак со своей парой первые кормились у туши. Вторая очередь не заставила себя ждать, и Хромая накинулась на мясо, пока Малыш и Лапка осторожно подходили, зная нрав Хромой и стараясь не привлекать внимания. Когда Лапка встала, Найда проснулась и наблюдала, как собаки меняются местами. Что делать теперь, она еще не до конца понимала, но ей очень хотелось есть. Найда встала и направилась следом.
Хромая зарычала, держась зубами за мясо, стоило девочке подойти.
Найда непонимающе остановлась и перевела взгляд на Шрама. Тот не сердился, не давал понять, что она не права. Начиная осваивать язык взглядов, Найда снова шагнула к туше и присела рядом. Хромая наблюдала, держа мясо так, словно думала, отрывать этот кусок, или не стоит. Глядя как Лапка и Малыш зубами терзают лося, Найда попыталась сделать это руками. Ничего не выходило. Мясо выскальзывало, не рвалось, было крепким и жестким. От запаха крови и вида мяса Найду начинало слегка мутить, но она уже понимала, что должна попробовать есть, иначе никакой другой пищи не найдет и просто умрет от голода. Впрочем, запах бывал и хуже, когда тетя скармливала ей подпортившиеся продукты. Стоило ей склониться к туше лицом, Хромая снова зарычала и поднялась во весь рост. Найда тоже. Некоторое время они смотрели друг на друга. Глаза у Хромой были совсем не как у Шрама — умные и спокойные, и не как у Рыжей — похожие на мамины, и не как у Малыша и Лапки — еще детские, у него озорные, у нее нежные. Хромая была злой.
Как и Найда.
Хромая поняла это, когда встретилась взглядом с человеческим щенком. Умная, хоть порой немного растерянная, понятливая и спокойная, Найда сейчас смотрела как волк. Большие распахнутые глаза детеныша заставили Хромую перестать скалиться. Существо перед ней могло быть неумелым, слабым физически, могло раздражать, но вот уступить ей свое оно не хотело. Слишком многое роднило обеих. Как и Хромая, Найда пережила предательство людей, видела боль, опасность, была на гране гибели. Сейчас, как никогда, она чувствовала — она и правда стала сильнее.
Хромая, чуть потянув паузу, первой вернулась к туше, снова взяла в рот не оторванный еще кусок, начав тянуть и глухо рычать, поглядывая на детеныша. Найда же перестала обращать на нее внимание. Теперь ей надо было справиться с кормлением. Туша была жесткой и на вкус солоновато-металлической. Позыв тошноты Найда поборола и, ухватившись зубами, отгрызла небольшой кусок — ее челюсти были не такими, как у других собак. А те все ели, ели, и девочка поняла — надо наесться впрок. Утерев тыльной стороной ладони окровавленные губы, Найда снова склонилась над лосем.
Последним ел Старый. Порядочная часть мяса уже была обглодана, да и не по зубам ему были сухожилия и кости. Вгрызаясь в мягкий живот, он вынимал оставленные внутренности, пока Найду вылизывала ее новая мама.
Хромая сидела в стороне и старалась не смотреть на детеныша.
* * *
В стае Найда ощущала себя совсем не так, как среди людей. Ложное беспокойство за себя и правильность своих действий у девочки совершенно пропало, и она наконец почувствовала себя свободной. От чужих выдуманных правил, от попреков и непонятных укоров. Никто из собак не подумал бы попрекнуть ее тем, что она занимала не свое место.
Постепенно начала Найда привыкать к тому, какие расстояния приходилось преодолевать собакам порой за сутки. Ни дня не сидела стая на месте. Поиск добычи, патрулирование местности, все это занимало большую часть времени. На отдых располагались в укромных уголках, которые знал Шрам. Постоянного дома не было, и Найда постепенно училась определять по местности, как долго до ближайшей стоянки, чтобы рассчитывать силы.
Собак она тоже узнавала по характерам постепенно. И смогла определить то, что постороннему не было бы дано — что только двое в стае чужие, пришлые, а остальные были семьей. Шрам, как и его пара, был овчаркой, но чистопородной — он пришел в тайгу от людей. Он был совсем не старым, но выглядел как матерый, побывавший не в одном бою воин. Рассеченная морда — след, оставленный когда-то людьми, — выделяла его из стаи, делала страшнее, но и внушительнее в разы. Но не только угрожающая внешность делала его облик таким. Найда учила на примерах их язык. Смотрела, запоминала. И все в Шраме говорило о том, насколько уверенным, насколько сильным чувствовал себя пес. Он не суетился и не делал резких движений ни во время охоты, ни когда приходилось разнимать склоки в стае, инициатором которых чаще всего была Хромая. Ему этого было не нужно. Стоило ему просто подняться на ноги или сделать шаг — и та отбегала, принимая, хоть и вынужденно, позу покорности.
Рыжая, полукровка, рожденная в тайге в такой же стае бродячих, была матерью стаи. Лапка и Малыш, самые молодые, были ее щенками, и это Наташа поняла, стоило присмотреться к поведению собак. Рыжая до сих пор учила их, порой опекала. У обоих были свои характеры. Лапка, нежная и игривая, совсем еще ребенок, но умная и по-женски заботливая, всегда присматривала за Найдой, помогая матери нести эту вахту. Внешне она была похожа на мать, унаследовав ее рыжеватый окрас и умные добрые глаза. Малыш же наверняка стал бы новым вожаком. Со всей свойственной молодости непосредственностью и задором, он умел смотреть и учиться — и уже перенимал некоторые качества отца, такие как спокойствие и уверенность, умение не спешить, взвешивать решения и быть хозяином ситуации. Хотя опыта у Малыша было еще совсем мало.
Хромая становилась порой головной болью всей стаи. Несдержанная и порывистая, не признающая в большинстве случаев никаких авторитетов, она зачастую лезла на рожон, и Найда порой не понимала зачем. То ли не было у собаки примера, то ли злость на что-то не давала покоя и зудела внутри, но Хромая себе назло переставала слушаться чувства стаи в моменты, когда этого нельзя было делать. В то же время она всегда готова была вгрызться в глотку любому, кто осмелился бы оспорить ее место в семье. Найда с каждым днем все яснее понимала, что Хромой пришлось пройти через многое и ее агрессия — всего лишь страх за то, что Хромая боялась потерять. Иметь место возле вожака сразу по пришествии в стаю казалось Хромой несправедливостью, но больше всего та боялась потерять свою собственную роль, потому что понимала, что во многом слабее. После охоты Найда заметила — собаке трудно наступать на заднюю лапу. Лапа порой подводила Хромую, и надо было иметь силу воли, чтобы перебороть это во время погони. Хотя такой могла стать и сама Найда, не заживи нога после удара дяди какое-то время назад…