Не помню, что я сказал и как мы вошли в дом. Меня хватило только на то, чтобы не выпалить: «Финч! А вы что здесь делаете?!»
Хотя это как раз понятно без вопросов. Служит дворецким. Очевидно также, что образ он срисовывал с величайшего представителя профессии, вудхаусовского Дживса. Та же чопорность, безупречный выговор, а главное, каменное лицо. Нипочем не догадаешься, что он видел меня прежде.
Склонившись в четко отмеренном полупоклоне, Финч пригласил нас войти со словами: «Я вас объявлю!» – и двинулся к лестнице, но было уже поздно.
Миссис Каттисборн с четырьмя дочерьми спешила вниз навстречу нам, восклицая:
– Тосси, дорогая, какой сюрприз!
У подножия лестницы она остановилась, и дочери тоже, выстроившись за ней, – получилось что-то вроде гаммы на нотном стане. У всех, включая саму миссис Каттисборн, были курносые носы и русые локоны.
– А что это за кавалер с вами? – поинтересовалась миссис Каттисборн.
Девочки захихикали.
– Мистер Генри, мэм, – объявил Финч.
– Значит, вот он, тот молодой джентльмен, что нашел вашу кошку, – понимающе кивнула миссис Каттисборн. – Преподобный мистер Арбитидж нам все рассказал.
– Ах нет! – поправила Тосси. – Бедняжку Принцессу Арджуманд мне вернул мистер Сент-Трейвис. А мистер Генри просто его приятель.
– Вот как. Весьма рада знакомству, мистер Генри. Позвольте представить вам мой цветник.
Эта нелепица меня уже не смутила – в последние дни я постепенно начал привыкать.
Миссис Каттисборн подвела меня к лестнице.
– Мои дочери, мистер Генри. – Она принялась перечислять по очереди: – Роза, Лилия, Цинния и младшенькая – Камелия. Моя душистая клумбочка, а для какого-то везунчика, – она пожала мой локоть, – и свадебная бутоньерка в петлицу.
Девочки отзывались хихиканьем на каждое имя и дружно прыснули в конце, услышав про свадебную бутоньерку.
– Прикажете подать закуски в утренней комнате? – осведомился Финч. – Мисс Меринг и мистер Генри, без сомнения, утомились с дороги.
– Как вы предусмотрительны, Финч, – похвалила миссис Каттисборн, увлекая меня к правой двери. – Не нарадуюсь на нашего дворецкого. Ничего не упустит!
Утренняя комната Каттисборнов выглядела точь-в-точь как гостиная Мерингов, только в цветочек. На ковре раскинулись лилии, на лампах цвели незабудки и нарциссы, а на мраморном столе в центре комнаты возвышалась расписанная маками ваза с розовыми пионами.
Комната была заставлена так же тесно, как у Мерингов, поэтому к креслу, вытканному на удивление реалистичными розами, пришлось пробираться через лабиринт гиацинтов и ноготков. Я осторожно опустился на сиденье, почти всерьез опасаясь уколоться о шипы. Четыре дочери Каттисборнов устроились на кушетке напротив и захихикали. Как мне предстояло убедиться, хихикали они (все, кроме младшей, десятилетней Камелии) постоянно, по поводу и без.
– Финч – настоящее золото! – возвещала, например, миссис Каттисборн, и они прыскали. – Такой предупредительный! Не успеешь подумать, уже все сделано. Наш прежний ему и в подметки не годится. Как там его звали, Тосси?
– Бейн, – подсказала Тосси.
– Ах да, Бейн, – фыркнула хозяйка. – Самое подходящее имя для дворецкого. Но я всегда подозревала, что не имя красит слугу, а вышколенность. Бейн был вышколен достаточно, но не идеально. Постоянно читал, насколько я помню. Финча вот с книгой не увидишь, – похвасталась она.
– Где же вы его отыскали? – полюбопытствовала Тосси.
– Это поистине чудо! – (Хихиканье с кушетки.) – Я наведалась в приход, отдать на ярмарку наши вязаные дорожки для комодов, там он и сидел у викария в гостиной. Как выяснилось, его бывшие хозяева отправились в Индию, а он не смог их сопровождать из-за непереносимости карри.
Непереносимость карри. Прелестно.
– Викарий спросил, нет ли у меня знакомых, которым нужен дворецкий. Только вообразите! Судьба, не иначе.
(Хихиканье.)
– Весьма необычный способ найма, – заключила Тосси.
– О, разумеется, Томас с ним побеседовал как положено, и рекомендации у него оказались просто блестящие.
И все как на подбор от хозяев, срочно отбывших в Индию.
– Тосси, я должна бы дуться на вашу матушку, что она увела – как его фамилия, опять забыла?.. – Миссис Каттисборн наморщила лоб.
– Бейн, – подсказала Тосси.
– За то, что она увела Бейна, но разве можно таить обиду, когда я нашла такую восхитительную замену!
Восхитительная замена прошествовала в комнату, неся на подносе в цветочек хрустальный графин и бокалы.
– Смородиновая наливка! – восхитилась миссис Каттисборн. – Именно то, что нужно. Понимаете теперь, о чем я?
Финч принялся наполнять и раздавать бокалы.
– Стало быть, мистер Генри, – обратилась ко мне хозяйка, – вы учитесь с мистером Сент-Трейвисом?
– Да. В Оксфорде. Баллиол.
– А вы женаты? – хитро прищурилась Камелия.
– Камелия! – одернула ее Лилия. – Невежливо спрашивать у человека, женат ли он.
– Ты же спрашивала у Тосси, есть ли у него жена, – пожала плечами Камелия. – Я слышала, как вы шептались.
– Тс-с-с! – шикнула Лилия под дружное хихиканье, зардевшись вопреки имени как маков цвет.
– А где вы живете, мистер Генри? – продолжила миссис Каттисборн.
Я понял, что срочно пора менять тему.
– Пользуюсь случаем поблагодарить вас за одолженную одежду, – начал я, пригубив наливку. Определенно лучше, чем пирог с угрем. – Ваш сын сейчас дома?
– Нет, помилуйте. Разве Меринги не сказали? Эллиот в Южной Африке.
– Он шахтами занимается, – вставила Тосси.
– Как раз получили от него письмо, – похвасталась миссис Каттисборн. – Цинния, где оно?
Девочки разом вскочили и под непрерывные смешки занялись поисками.
– Вот оно, мэм. – Финч передал хозяйке сложенные листки.
– «Дорогие мама, отец и розанчики, – начала читать миссис Каттисборн. – Вот наконец я и сел писать вам обещанное длинное письмо…»
Догадавшись, что она собирается огласить его целиком, я поспешил вмешаться:
– Вы, должно быть, сильно по нему скучаете? Скоро он возвращается?
– Не раньше, чем выйдет срок контракта, а до этого еще восемь месяцев, – вздохнула хозяйка. – Конечно, если какая-нибудь из сестер соберется замуж, его отпустят на свадебное торжество.
Хихиканье.
Она вернулась к письму. Уже через два абзаца я понял, что Эллиот не намного превзошел умом сестер и никогда никого не любил, кроме себя. На третьем абзаце я убедился, что Тосси до этого Эллиота тоже нет ни малейшего дела, поскольку слушала она с откровенно скучающим видом. К четвертому абзацу, гадая, почему Эллиота не назвали Рододендроном или Нарциссом, я от нечего делать принялся наблюдать за хозяйской кошкой.