Мы дошли до бечевника.
– Тс-с-с, – прошептал я, прислушиваясь к рассуждениям профессора.
– Отголоски высшего замысла мелькают в искусстве, в истории. – Теперь его голос удалялся. – Но лишь на миг. «Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!»
Голос растворился вдали. Видимо, они уже у самого дома.
– А вот Мод Преддик наверняка любит собак, – продолжала Верити. – Какая чудесная девушка! И дневник не ведет, и патриотка…
У причала никого не было. Я увлек Верити туда.
– В честь нее стихи пишут! «Выйди в сад поскорее, Мод…» Теннисон. Теренс ведь любит Теннисона. И переживает Мод, наверное, по-настоящему, без жеманных охов-ахов. Ой, мы что, на лодке поедем?
– Да. – Я помог ей перебраться. – Садись.
Она застыла на корме, слегка пошатываясь и мечтательно глядя на реку.
– Лорд Питер тоже возил Гарриет кататься. Они кормили уток. Мы будем кормить уток?
– Обязательно, – кивнул я, отвязывая веревку. – Садись.
– Ой, смотри! – Верити показала на берег. – Они тоже хотят. Ну не лапочки?
Я, вздрогнув, поднял голову. Сирил и Принцесса Арджуманд стояли рядышком на причале.
– Можно Сирилу с нами? – попросила Верити.
При мысли о том, что придется в случае чего вылавливать сразу двух плавающих как топор, я поежился. С другой стороны, если прихватить их с собой, для полковничьего черного телескопа так явно будет безопаснее. Да и для Принцессы тоже, если Финч явится ее топить.
– Можно, – ответил я и затащил Сирила в лодку – сперва передние лапы, затем задние. Принцесса Арджуманд тут же развернулась и, распушив свой великолепный хвост, направилась к пруду.
– Даже не вздумай! – Я подхватил кошку, передал Верити, которая все никак не садилась, и отвязал наконец веревку. – Садись, – пригласил я в третий раз, отталкивая лодку от берега.
Верити резко села, не выпуская кошку из рук. Я прыгнул на борт, взял весла и начал выгребать на стремнину.
По течению мы, конечно, уберемся отсюда быстрее, но тогда придется проплывать мимо дома и лужайки, а я не хотел никому показываться на глаза. Поэтому я развернул лодку против течения и, что было сил налегая на весла, погреб прочь от Мачингс-Энда. Катающихся в этот час оказалось немало. С одной из лодок нам радостно помахали, и Верити помахала в ответ. Я еще приналег на весла, надеясь, что это не кто-нибудь из каттисборновских барышень.
Я-то думал, на реке будет спокойнее, но не учел, сколько народу выбралось покататься и порыбачить. Спокойствия ждать не приходилось, и я начал подыскивать какую-нибудь тихую протоку или уединенную заводь.
– Ты обещал, что мы будем кормить уток, – укорила меня Верити. – Лорд Питер с Гарриет кормили.
– Обязательно покормим, – подтвердил я и повел лодку на противоположный берег, где плакучие ивы свесили ветви почти до самой воды.
– Ты веришь в любовь с первого взгляда? Я вот не верила. А потом увидела тебя, всего в саже… Когда мы будем кормить уток?
Я подгреб под завесу из ветвей и подтянул лодку веслом к самому берегу. Все, теперь с реки нас совсем не видно. Ива отгораживала нас бледно-зеленым шатром, и солнце мерцало в листве, словно сеть перед открытием.
Сложив весла, я осторожно пришвартовался к длинной ветке. Здесь нас никто не потревожит.
– Верити, – без особой надежды спросил я, – что ты выяснила в Оксфорде?
Она дразнила Принцессу Арджуманд ленточками на шляпе.
– Ты поговорила с криминалисткой? – допытывался я. – Расшифровала она, кто такой мистер К?
– Да.
– Да? Ты знаешь, кто мистер К?
Верити нахмурилась.
– Нет. То есть да, я с ней поговорила. – Она сняла шляпу и принялась отвязывать ленту. – У нее получается от семи до десяти букв, и последняя – либо «Н», либо «М».
Значит, не Дэвид Копперфильд. И не Льюис Кэрролл.
– Я попросила ее оставить пока поиски упоминаний о Принцессе Арджуманд и бросить все силы на мистера К и дату поездки в Ковентри.
Верити отцепила ленту и поболтала ею перед носом у Принцессы.
– Хорошо, – одобрил я. – Говоришь, Каррадерс застрял в Ковентри. Ты точно его имела в виду, а не новичка?
– Точно. – Кошка охотилась за лентой, присев на задние лапы. – Его вытащили. И потом… это другое.
Верити подергала ленту вверх-вниз. Сирил, заинтересовавшись, подобрался поближе.
– В каком смысле «другое»? – терпеливо допытывался я.
Сирил засопел. Кошка самодовольно шлепнула его по носу и продолжила ловить вертящийся хвостик ленты.
– Новичок просто не мог найти сеть. Она была открыта. А теперь нет.
– То есть, когда Каррадерса стали вытаскивать, сеть не открылась? – переспросил я.
Верити кивнула.
Проблемы с сетью – признак усугубления диссонанса. Так говорил Ти-Джей.
– Они пытались потом еще раз?
– Они все перепробовали, – подтвердила Верити, резко отдергивая ленту. Кошка прыгнула за ней, и лодка закачалась. – Ти-Джей вон даже битвой при Ватерлоо занялся.
Про Ватерлоо я от Верити уже слышал, но решил тогда, что она заговаривается из-за перебросочной эйфории.
– И что именно делает Ти-Джей?
– Вносит изменения. – Принцесса не сводила глаз с ленты, готовясь в любую секунду ухватить добычу. – То ворота в замке Угумон откроет, то отряды д’Эрлона в качестве подкрепления подведет… Ты знал, что у Наполеона был жуткий почерк? Его записи еще хуже, чем дневник Тосси, никто расшифровать не может. – Верити резко взмахнула лентой, Принцесса прыгнула, качнув лодку. – Я думаю, он проиграл сражение из-за геморроя.
Какие бы махинации Ти-Джей ни проводил при Ватерлоо, они подождут. Время идет, а Верити лучше не становится. Везти ее назад в таком состоянии нельзя никак, но единственное приходящее на ум лекарство – сон.
– Из-за геморроя он не мог сидеть в седле, – пояснила Верити. – Поэтому всю ночь провел во Флерюсе. И поэтому проиграл сражение.
– Да, возможно, ты права, – кивнул я. – А сейчас, полагаю, тебе лучше прилечь и отдохнуть.
Она поболтала лентой.
– Просто кошмар, какие последствия тянет за собой всякая ерунда – вроде спасения Принцессы Арджуманд. Кто бы мог подумать, что от этого будет зависеть победа в войне…
– Верити, – сказал я твердо, забирая у нее ленту. – Сейчас же ложись и отдыхай.
– Не могу. Нужно выкрасть Тоссин дневник и выяснить, кто такой мистер К, а потом доложить мистеру Дануорти. Устранить диссонанс.
– У нас уйма времени. Спи пока. – Я вытащил из отсека в носу слегка подплесневевшую подушку и уложил на банку. – Вот прямо здесь и располагайся.