Дамиен улыбнулся и подтянул к себе стул:
— Начинайте.
Ленгтон холодно взглянул на Анну и снял пальто. Бросил его на спинку стула, прошел к буфету. Принялся обыскивать верхние ящики и тумбы под ними. Удостоверившись, что ничего важного там нет, взглянул в сторону кабинета, находившегося за кухней. В этой комнате Гордон сфотографировал яхту «Вызов дьяволу». Ленгтон оставил дверь открытой и принялся быстро обыскивать стол, методично открывая один ящик за другим.
Анна осталась сидеть у кухонного стола. Дамиен сидел напротив, крутя большой перстень на левом мизинце.
У открытой двери появился Гордон, постучал по косяку. Ленгтон вышел из кабинета, подошел к Гордону, и они о чем-то зашептались. Затем Ленгтон продолжил обыск кабинета, а Гордон остался снаружи.
Анна подошла к Гордону узнать, что происходит. Бросив взгляд в сторону кухни, Гордон на шаг отступил и приглушенным голосом сказал:
— Мы подозреваем, что Фицпатрик скрылся, воспользовавшись паспортом Дамиена Нолана. Сейчас проверяют все порты.
Анна негромко спросила:
— Значит, Фицпатрик вернулся сюда, взял паспорт и снял деньги со счета матери? Дамиен не мог отдать ему паспорт — его в это время допрашивали в отделении.
Ленгтон пригласил Дамиена в кабинет. Он отодвинул ковер и поднял одну половицу. Судя по всему, тайник недавно открывали — пыли в нем не было.
— Взгляните на это, мистер Нолан. — Ленгтон высоко поднял завернутую в полиэтилен пачку пятидесятифунтовых банкнот; под половицей лежали такие же банкноты — и во много раз больше.
Дамиен медленно поднялся на ноги.
— Мы проверим номера, но, может, расскажете, как эти деньги оказались здесь?
— Я их впервые вижу. Понятия не имел, что тут спрятана такая сумма. Ведь дом почти по досочкам разобрали во время первого обыска.
Ленгтон доставал пачку за пачкой: все завернуты в полиэтилен и заклеены полосками бумаги, на каждой полоске написана сумма денег в пачке. Ленгтон едва слышно считал: десять тысяч, двадцать, тридцать, сорок… И вынимал все новые пачки.
Деньги вынесли из кабинета и аккуратно разложили на кухонном столе. Дамиен изумленно разглядывал их, не переставая качать головой.
— По моим подсчетам, около двух с половиной миллионов, — сообщил Ленгтон, ни к кому не обращаясь.
— Я тут совершенно ни при чем. Понятия не имел, что они спрятаны в доме, однако весьма заинтересован: все-таки это огромные деньги. И очень хотел бы знать: коль скоро вы нашли их здесь, значит ли это, что они автоматически становятся собственностью хозяина дома, если никто другой не будет предъявлять на них права?
— Не паясничайте, мистер Нолан. Вы здорово вляпались.
— Но я же понятия о них не имел! — воскликнул Дамиен.
— Так же, как об исчезнувшем паспорте?
— И о нем тоже.
— Вы арестованы по подозрению в пособничестве опасному преступнику, который пытается скрыться от правосудия.
Гордон повез Дамиена в отделение на патрульной машине. Анна возвращалась в Лондон на своем «мини», рядом с ней сидел Ленгтон, кипя от негодования.
— Я хотела бы кое-что объяснить, — сказала Анна.
— Да уж потрудись. Сгораю от нетерпения.
— Я правда не думаю, что Дамиен причастен к делу. Я его допросила…
— Не сомневаюсь — за ланчем, кажется? С приятностью поговорили — и он, сукин сын, даже приглашал тебя на свидание, когда я появился.
— Ты же слышал, что я отклонила приглашение! Ферма под наблюдением: если Фицпатрик действительно возвращался и забрал паспорт Дамиена, наблюдатели должны были его заметить.
Ленгтон резко ответил, что их не было на посту, пока Дамиена держали в камере. Фицпатрик вполне мог успеть вернуться, припрятать деньги, купить билет на самолет и улететь из страны в любом направлении.
— Может, это те деньги, которые ему отдала Джулия? Раштон ведь передал ему около четырех миллионов. Никак нельзя это проверить? — спросила Анна.
Ленгтон сидел погруженный в мрачное молчание. Ведя машину, Анна ломала голову, как бы снять возникшее между ними напряжение.
Пока доехали до отделения, Ленгтон впал в едва сдерживаемую ярость. Вылез из машины, громко хлопнув дверцей, и зашагал прочь.
Анна вышла следом и собиралась закрыть дверцу, но тут он вернулся и обеими руками облокотился на крышу машины:
— Тебе грозят неприятности, Тревис. Не хотел, но придется написать на тебя рапорт. Я запретил тебе допрашивать Дамиена Нолана, но ты не подчинилась приказу.
В ответ она набросилась на него:
— Черт побери, я же все равно была на ферме — вот и допросила. И позволю себе повторить: я не верю, что он замешан в деле.
— Потому что он тебе приглянулся?
— Ради бога, при чем тут это? Мы же зря теряем время: сейчас у Фицпатрика есть паспорт брата и деньги.
— Так вот, дорогуша, ставлю на что угодно, он дал деру. И нам его не поймать!
Развернувшись, Ленгтон вошел в отделение. Анна осталась на улице, кипя от возмущения.
В надежде получить известие о том, что Фицпатрика засекли, Ленгтон ходил взад и вперед по совещательной. Во все воздушные и морские порты, на вокзалы, в таможенную службу направили сведения о Фицпатрике: описание внешности, паспортные данные, фотографии. Кроме того, связались с парками вертолетов, частными посадочными полосами и частными чартерными компаниями. Вечерняя «Ивнинг стэндард» поместила фотографию Фицпатрика на первой странице; во все утренние газеты также послали фотографии и данные о нем.
Все знали, что два дня ферма оставалась без наблюдения. И лишь в эти дни он мог взять паспорт и спрятать деньги. Ленгтон допросил оперативников, проводивших первый обыск на ферме. Они сообщили, что тщательно обыскали кабинет, но никаких денег под половицами не обнаружили. Изъятые с фермы деньги положили на хранение в сейф, тем временем пытаясь по серийным номерам установить, когда они были сняты со счета.
В четверть седьмого Анна сдала отчет. Она старалась держаться как можно дальше от Ленгтона. Она несколько раз проверила записи, чтобы из текста явствовало: она приняла приглашение Нолана поесть для создания непринужденной обстановки во время допроса, и в результате ей удалось получить много ценной информации. Угроза Ленгтона подать на нее рапорт привела Анну в ярость: лучше бы вспомнил, сколько она сделала для расследования, вместо того чтобы сводить мелкие счеты.
Адвокат Дамиена согласился приехать утром, чтобы его клиента могли допросить. Дамиену предъявляли обвинения в сокрытии улик и оказании помощи опасному преступнику, объявленному в розыск. Дамиен держался спокойно, словно примирившись с необходимостью еще одну ночь провести в камере. Только попросил полицейских, которые привезли его из отделения в Чолк-Фарм, передать его жене в тюрьму Холлоуэй сумку с одеждой.