У вас свои законы — у меня свои.
Я не успеваю! — завопил куалькуа. — Пётр, я не успеваю нейтрализовать яд!
Что ж тут поделать… расплата. Отбирая чужую жизнь — будь готов отдать свою.
Я всё ещё ковылял — хотя в глазах меркло, а сознание туманилось. Сейчас меня мог добить ребёнок — я не поднялся бы с ног после лёгкого толчка.
Прости…
Надо же. Какие человеческие слова.
Мир застилало белое сияние. В ушах звенело. Нет, я не дойду до ограды, я упаду здесь, в центре Врат…
Пётр!
Я потерял сознание.
Пётр!
Пётр!
Пётр!
Зачем он бубнит моё имя?
Неужели куалькуа не понимает, что умирать надо в тишине. Тем более теперь, когда уже нет ни удушья, ни скованности — словно плывёшь в тёплых волнах, и кажется, что всё хорошо…
Только голова — болит. Ноет в висках.
Мне уже знакома эта боль.
Пётр, очнись! Ты слышишь меня? Отвечай! Ты живой? Отвечай!
Живой? Наверное. Если там что-то и будет — то уж никак не упрямый куалькуа. Маленький, трусливый, равнодушный божок. Как долго он укрывался в своём равнодушии… но любому равнодушию приходит срок. И теперь я нужен ему — ходячее вместилище для разума, не любящего выползать в жестокий и огромный мир. Надо же — спас…
Пётр! Открой глаза. Встань.
Я подчинился. Чего доброго, куалькуа ещё решит помочь мне в управлении собственным телом. Не стоит создавать прецедент.
Закат.
Какой красивый закат.
Я лежал на траве — сухой, колкой осенней траве, покрывающей пологий склон холма. Вдали багровыми и золотыми стёжками тянулся лес.
Осень?
— Где база, куалькуа?
Присев, я провёл рукой по лицу. Мгновение назад здесь зияла рана.
Теперь осталась лишь запёкшаяся кровь, а под ней — грубый рваный шрам.
— А без следов зарастить — слабо? — спросил я.
Полная опустошённость. Я был выжат досуха, не осталось ни чувств, ни эмоций. Зелёные экологи, не любящий своё имя Снег, искорёженная «дельта», пытавшийся меня сожрать капитан Галис — всё это было далеко-далеко. Остался лишь осенний мир, осень — почти русская осень, прохладный звенящий воздух.
Рану закрывал не я.
— А кто? — глупо спросил я.
Врата сработали. Ты прошёл в другой мир.
Кивнув, я согласился с его словами. Это и впрямь не могла быть та планета. Не потому, что вместо джунглей я видел обычный лес, не потому, что было очень тихо. Просто у каждого мира — свой запах. И в прямом, и в переносном смысле. Так вот, здесь — не пахло войной.
— И кто же меня спас?
Врата. Твой организм был очищен от яда. Повреждения устранены. Все внесённые мной модификации — тоже.
— Нас опять постигли, куалькуа?
Да.
— Сколько прошло времени, куалькуа?
Сколько весит закат? Как пахнет звук флейты? Как звучит прикосновение материнской ладони?
— Да ты поэт…
Я постиг тебя, Пётр. Теперь я могу общаться отвлечёнными образами.
Я встал и огляделся.
Как тихо.
Как хорошо.
— Может быть, здесь вообще никого нет? — спросил я с робкой надеждой. Куалькуа не ответил. Пускай.
Лес, поля, вдали — змейка реки. Небо темнеет, солнце опускается за горизонт — быстрее, чем на Земле. И начинают проглядывать звёзды — на ещё светлом небе. Я по-прежнему в Ядре.
И всё же мне здесь нравится.
Я начал спускаться с холма. Оглянулся на миг, ощутил Врата. Почему они так долго не работали? И почему всё же спасли меня?
Кто-то следит, кто-то заинтересован во мне. Может быть, я всего лишь игрушка. Но мной пока не наигрались и даже готовы починить.
— Куалькуа, убери шрам, — попросил я.
Не хочу.
— Что?
Ты был восстановлен именно до такого состояния. Не стоит вмешиваться без особой необходимости.
— Трусишь, дружок, — прошептал я.
Раса, не знающая страха, умирает.
Я пошёл к реке. Машинально, повинуясь обрывкам знаний из прочитанных когда-то книг. Река — море — жизнь. Всё живое тянется к воде. А я должен, обязан выбраться. Я ведь даже не знаю пока, что такое Тень. Мне надо разыскать деда, Данилова, Машу. Надо вернуться на Землю — и найти для неё защиту.
Неплохой набор занятий для человека, который едва не умер от самоотравления.
— Как ты думаешь, с остальными происходит то же самое? — спросил я. — Или они не прошли во Врата? А, куалькуа?
Симбионт не отвечал. Но я и не нуждался в ответе.
— Одного не пойму — зачем гонять меня по разным планетам? Если чужой разум способен мгновенно меня постичь… всё равно что я стал бы забавляться с детским конструктором. Собирать по-всякому, складывать фигурки… словно и так не понятно, что можно собрать, а что нет… Я смысла их действий не понимаю! Зачем?
А может быть, смысла и нет? Не знаю. И куалькуа не знает, вот и молчит.
— Геометры… тоже не понимаю. Ну, наткнулись на сверхцивилизацию. Метаморфы… Врата… «Дельты»… я понимаю, они посильнее кораблей Геометров… Пусть у Тени — триста, пятьсот планет… Всё равно не должны они были убегать! Для них ведь трудности — повод для энтузиазма. А Тень не особенно-то и защищена! Если не пользоваться Вратами, так вообще можно работать без проблем. Внедряться, вести своё регрессорство… Чего они могли испугаться? Даже я не боюсь…
Куалькуа не отвечал.
И я выдохся. Вопросов было много, ответов не прибавлялось. Оставалось только идти.
— Главное — понять. Знаешь, куалькуа, люди всегда от этого страдали. Нам главное понять, мы считаем, что тогда со всем можем справиться. А когда не удаётся — так сразу начинаются неприятности. Вот как джамп… соорудили, начали пользоваться, а понимания как не было, так и нет. Ну и влипли… извозчики. Одна радость, что чужие джамп не переносят.
Ты ошибаешься.
Я сбился с шага.
— Что?
Джамп способны перенести как минимум две расы. Счётчики и мы.