Чак вытаращил глаза и снова ударил по рулю.
– Ты почем знаешь?
Он распахнул дверцу, выскочил под дождь, принялся ходить взад-вперед, вышибая носком ботинка из луж облака брызг. Никогда не видел Чака в бешенстве. Я вышел из “тауруса”, сел на холодный мокрый капот, отчего мой зад неожиданно согрелся.
– И все-таки в чем дело, Чак? – я пытался перекричать дождь, остервенело хлеставший по асфальту. – Я не схожу с ума, а ведь я в таком же положении.
Чак повернулся ко мне, теперь уже мокрый насквозь, волосы его спутались, прилипли к розовой лысине, с лица стекала вода.
– Да мне есть что терять! – заорал он. – Ты хоть понимаешь, как я рисковал тогда, в больнице?!
– Мы все рискуем, – заметил я.
– Чушь собачья, Бен! – Чак уже не церемонился, голос его дрожал от гнева. – Вся моя ординатура может полететь к чертям или того хуже! Я лицензию могу потерять! И кому я тогда буду нужен? А ты-то что, блин, теряешь? – Чак ткнул в мою сторону пальцем, теперь он обличал. – Работу свою терпеть не можешь, семейную жизнь тоже ненавидел. У тебя же ничего нет! Ты сюда приехал как в летний лагерь, мать твою! Друзья, старая подружка. Увидел, что Джек делает ноги? Да и хрен с ним, пусть катится! Вот скажи, что ты теряешь?!
– Заткнись, Чак.
– Нет, ты ответь, старик. Что тебе терять? – Чак потрясал указательным пальцем у самого моего носа.
– Заткнись! – завопил я, отшвыривая его руку. Но Чак сжал ее в кулак и врезал мне по физиономии сбоку, чего я уж никак не ожидал. Падая, я махал руками вслепую, схватил Чака за ворот куртки и увлек за собой на тротуар. Чак рухнул на меня сверху, принялся яростно молотить мне по бокам. Лежа под ним навзничь, извиваясь, я тоже наносил удары, замахиваясь, каждый раз бился локтями об асфальт и наконец угодил ему прямо в распухший нос. Чак издал душераздирающий вопль, мы покатились по земле, в слепящем ближнем свете фар “тауруса” сцепились вновь и мутузили друг друга что есть мочи.
Вдруг нас оглушил и словно отбросил друг от друга выстрел. Под козырьком закусочной, прямо над нами, стоял высокий, громадный мужик в джинсовом комбинезоне, с мохнатой, чуть седой бородой и помповым ружьем, нацеленным на нас в упор. Мясистые предплечья сплошь в татуировках, на голову натянута бандана. Ни дать ни взять Пол Баньян, заделавшийся байкером.
– Ну и какого хрена вы затеяли драку у моего ресторана? – вопросил он.
Сидя задницами на мокром тротуаре, мы как завороженные глядели на человека с ружьем и молчали. В ушах у меня еще звенел выстрел.
– Будем говорить или как?
Я посмотрел на Чака, поднял руки вверх и принялся вставать, что было не так просто, как может показаться. Встав на одно колено, я с влажным хлопком снова грохнулся задом на тротуар.
– Команды вставать не было, – предупредил мужик.
Ружье он не опустил, и это обстоятельство весьма меня смутило.
– Сэр, – начал я. – Простите за беспокойство. У нас тут вышла небольшая размолвка.
Он повернулся ко мне, а вместе с ним повернулось ружье и нацелилось прямо на меня. Стрелять он, по всей видимости, не собирался, однако бывать под дулом ружья мне еще не приходилось, поэтому внутри у меня все похолодело. Я беспомощно огляделся, но не увидел ни единого прохожего. Только полный придурок мог выйти погулять в такой ливень.
– Небольшая размолвка, – передразнил меня мужик. – Уж не знаю, откуда вы приперлись, но точно не тутошние.
– Не тутошние.
– Ну и откуда?
– Вы не могли бы опустить ружье? – попросил я.
– Ружья у меня нет, а есть винчестер двенадцатого калибра со стволом двадцать четыре дюйма, и бьет, скажу я вам, без промаха.
– Не могли бы вы отвести его в сторону?
– Вы мне не ответили, – мужик передернул затвор, ружье опасно щелкнуло.
– Из Нью-Йорка, – сказал я. – С Манхэттена.
– А вот это ты зря, – пробормотал Чак еле слышно.
– Ты что-то сказал? – переспросил человек с ружьем, которое теперь смотрело на Чака.
– Нет, сэр.
Пол Баньян разглядывал меня и Чака, да так внимательно, что нас, промокших, затрясло.
– Значит, вы, сопляки из города, думаете, что можно вот так запросто явиться в деревню и вытворять такое у приличного заведения?
– Нет, сэр, – ответил Чак. – Мы не хотели. Правда не хотели. И если только позволите нам подняться, мы тут же уберемся отсюда, и вы никогда нас больше не увидите.
От холода зубы Чака принялись выбивать чечетку.
Некоторое время мужчина изучал нас задумчиво.
– Сейчас я вернусь обратно в кафе, – наконец сказал он. – А вы оба посидите-ка здесь маленько и поразмыслите над своим поведением. Буду следить за вами из окна. Если хоть один надумает уйти, прежде чем я разрешу, получит полные портки дроби. Вопросы есть?
Мы поглядели на него недоверчиво.
– Это что, наказание? – поинтересовался Чак.
– Точно так, – Пол Баньян спокойненько повесил винчестер на плечо. – Нау́читесь вести себя прилично там, где другие работают.
С этими словами он вернулся в закусочную. Сел на табурет за стойкой и хмуро поглядывал на нас в окно.
– Поверить не могу, – возмутился я. – Какой-то деревенщина вздумал нас воспитывать. Хохма.
– Встанешь первым? – спросил Чак.
– Только после тебя.
Ни один из нас не двинулся с места. Вдвоем испугаться одного, конечно, унизительно, но, пригвожденные страхом к тротуару даже сейчас, когда Пол Баньян уже не стоял перед нами, могли ли мы вообще считаться мужчинами?
– Тебе как-то неуютно, по-моему, я поэтому спросил, – съязвил Чак.
– Дерешься ты, между прочим, как девчонка.
– А ты – как немощный старик, – усмехнулся Чак. – Знай я, какой дерьмовый ты боец, давно бы уже намылил тебе шею.
Дождь хлестал по-прежнему, но уши привыкли к его шуму, как глаза привыкают к темноте. Дождь звучал теперь фоном, и можно было не орать, а говорить спокойно.
– Чак, извини, – сказал я мягко.
– Ладно уж, – он потер нос. – Я ведь сказал, что дерешься ты как старикашка.
– Да нет, правда. Ты действительно многое поставил на карту, а я как-то об этом не думал. Мне-то и в самом деле терять нечего.
– Эй, ты же знаешь, я это говорил не всерьез.
– Да нет, ты прав. – Я отклонился назад, оперся на локти, вытянул ноги перед собой и, запрокинув голову, поймал ртом несколько капель. – Перед тем как мы приехали сюда, я и правда был на самом дне.
– Все у тебя в порядке. – Чак принял такую же позу. – Просто ты впал в депрессию, со всеми случается.