– Здравствуйте, миссис Гейтс. Это Лула молодец. Она заслужила награду.
– Спасибо, Кэлпурния, я уверена, ты тоже.
– Даже и не знаю. А вы видели мою работу? Хотите пойти посмотреть?
– С удовольствием, но не могу. У Лулы ещё конкурс вязания и вышивки.
Я пожелала им удачи и отправилась смотреть на работы. Пробилась сквозь толпу к столу с кружевами. Каждая вещь приколота к чёрному бархату, так легче разглядеть сложный узор. Кружева взрослых – чудо красоты, воротнички и салфеточки, тоненькие как паутинка. Рядом детские работы – совсем мало. Я пробралась поближе и посмотрела на свой перекошенный воротничок, чёрный фон прекрасно подчёркивал каждую пропущенную петлю. И моё имя полностью написано красивым почерком на карточке – пусть весь мир знает, кто сделал этот кошмар.
Я подозрительно оглядывала работы. Ага, их только три. Да, я, конечно, знаю, как ужасно моё рукоделие, но весьма неприятно осознавать, что другие тоже в курсе. Ну всё, прощай, карьера кружевницы. Я, правда, и не собиралась посвящать себя именно этому занятию, но когда стало понятно, что мне в нём нет успеха, почему-то взгрустнулось. Если мне не дано заниматься наукой и в домоводстве тоже удачи нет, чему тогда себя посвятить? Где моё место в этом мире? Вопрос важный, только думать об этом страшно. Чтобы утешиться, вспомнила дедушкины слова о динозаврах и Книге Бытия: важнее понимать, чем любить. В науке необязательно любить предмет изучения, любовь к делу не относится.
Я отошла от палатки. Снять, что ли, розетку? Если меня не волнует работа, значит, не должна волновать и награда. Я взялась за ленточку, да так и застыла. Умом понимаю: надо снять, – а руки не двигаются. Так и шла, не в силах разрешить это противоречие, пока не добралась до палатки с прохладительными напитками. Хорошо, порадую себя стаканчиком кока-колы, а потом решу, что делать. Самое время для «необычайно вкусного и освежающего напитка». От моральных вопросов так устаёшь.
Длинная очередь желающих отведать новинку. У меня окончательно испортилось настроение – прямо передо мной в очереди оказался мистер Грассел.
– Привет, Кэлли, – весело начал он. – Получила приз, я вижу.
И чуть не ткнул пальцем в розетку, я едва успела отпрянуть.
– Это за кружева, – мне хотелось поскорее от него отделаться. – Сэр.
– А как поживает твоя семья?
– Спасибо, хорошо.
К нам подбежал сияющий Тревис – давно его таким довольным не видела. На груди – огромная голубая розетка. Он пришёл похвастаться, и я втянула его в очередь перед собой.
– О, какая лента, парень, – тут же завёлся мистер Грассел. – За что? «Лучший ангорский кролик». Выгодное дельце – ангорская шерсть. Молодец, рано начинаешь, сынок.
– Спасибо, сэр. – Тревис не ожидал таких бурных похвал. – Банни – мой любимчик, я не собираюсь его продавать. Он самый большой и самый пушистый кролик на свете.
– Зачем продавать? – согласился мистер Грассел. – Владелец кролика-производителя тоже может неплохо заработать.
На лице Тревиса отразился живой интерес. Он больше имел дело с кошками и не подозревал, что Джесси Джеймс или Бэт Мастерсон могут чего-то стоить.
– И продавать не придётся?
– Конечно нет. Люди будут брать Банни напрокат, ну, скажем, на час, чтобы у их крольчих родились от него детки.
– А потом вернут?
– Конечно вернут.
– И заплатят?
– Наличными, даже не сомневайся.
– Надо же! А как вам кажется, Банни возражать не будет?
– Уверяю тебя, Банни будет в восторге, – мистер Грассел подмигнул с противной усмешечкой. – Поскачет на работу, только пятки засверкают.
Тревис глубоко задумался – перед ним явно открывался новый мир. Мы медленно продвигались к прилавку.
Я повернулась к мистеру Грасселу спиной, сделала вид, что рассматриваю красно-белую рекламу над киоском. Наконец-то он отстал от нас и углубился в разговор со стоящими позади. Подошла наша очередь, мы протянули по пять центов и осторожно вынесли шипучие напитки наружу. Тревис глотнул.
– Ой! Щекотно!
Я подняла стакан, пузырьки пощекотали губы. Отпила. В гортани – обжигающая сладость. Потрясающе! Как теперь пить молоко или воду? Невозможно. Мы жадно выдули полные стаканы и тут же помчались становиться в хвост очереди. На это раз мы купили сразу по два стакана, сколько денег хватило. Теперь мы пили медленно, разглядывали пузырьки, растягивали удовольствие. Весело было необычайно, не говоря уже о невероятном чувстве свежести. Под конец Тревис громко рыгнул, и мы оба страшно расхихикались.
– Только при маме так не делай, – посоветовала я.
– Нет, нет! – и снова рыгнул. – Никогда.
Мимо прошли Лула и миссис Гейтс; на Луле столько розеток, словно она ходячая ёлка. Они с Тревисом помахали друг другу, и он помчался её догонять.
Плевать, что у меня третье место из трёх, думать об этом не хочу. Интересно, где дедушка, чем он занимается, пока я переживаю по поводу кружев? Тут показался Ламар, он явно выискивал Лулу.
– Ламар, дедушку не видел?
– Он был в шатре со всякими машинами. По-моему, он там весь день торчит. Это рядом с коровами. Слушай, Кэлли, не одолжишь пять центов?
– У самой ни цента не осталось.
– А приз тебе не дали? – удивился Ламар.
– Приз? Ну насмешил. Это просто ленточки, и всё.
– Что проку в ленточках? И чего ты смеёшься? Лучше бы дали денег. Хочется пострелять в тире, а денег нет.
– Но ты же заработал кучу денег, куда ты их дел?
– Никуда, – надулся Ламар.
– Всё потратил? На леденцы?
Он не удостоил меня ответом. Ну что же, пусть горюет, мне нет дела до его финансовых проблем. Я отправилась к машинам. Конечно, дедушка там. Как я сама не догадалась? Скот и хлопок его больше не волнуют. Чем ближе я подходила к палатке, тем сильнее ощущался запах табака. Отовсюду, даже сквозь швы, вырывались клубы табачного дыма – все мужчины курили, и казалось, что палатка горит.
Я закашлялась, но всё-таки вошла, пробилась сквозь густую толпу мужчин и парней – они с восторгом разглядывали новые модели плугов и молотилок. Но больше всего народу оказалось в самом дальнем углу. Пробираясь туда, бросая «простите» налево и направо, я наткнулась на Гарри, который помогал Ферн Спитти выбраться из палатки.
– Гарри! Дедушку не видел?
– Там он, целый день стоит как приклеенный.
– А что там?
– Авто-мобиль!
Ферн и я помахали друг другу – привет, пока. Надо же, Гарри взял её под ручку.
Яблоку негде упасть. У меня ушло пять минут, чтобы протолкаться в дальний угол, и я чуть не задохнулась от дыма – столько тут было сигар и трубок. Хорошо, что я ниже их, на моём уровне воздух почище. Над головами плавают клубы дыма, так что верха палатки не видно. Наконец мне удалось подобраться поближе, и вот у меня перед глазами предстало сияющее, невиданное чудо – повозка без лошади.