— Что? Не расслышал. — Михаил, уловивший какие-то звуки, обернулся к нему.
— Ничего, это я так, сам с собой, — отмахнулся Ефимов, одним глотком допив остатки чая, начал собирать выложенные вещи обратно в рюкзак.
— Пора уже? — встрепенулся Трясогузкин.
— Нет, время еще есть. Что нам собираться? Несколько секунд — все барахло в рюкзак скинуть да кошки надеть.
— Точно, кошки! — спохватился Михаил, словно и не видел, как половина спецназовцев уже разгуливает в этих немудреных приспособлениях.
Потянувшись к рюкзаку, он достал оттуда эти металлические штуковины, заметно облегчающие передвижение по льду и фирну, и принялся цеплять их на берцы.
— Я бы тут до вечера просидел, — «подковав» первый башмак, озвучил Михаил свое не слишком оригинальное желание.
— Ничего-ничего. — Ефимов улыбнулся. — Промяться тебе не повредит.
— Я бы лучше по равнине побегал.
— На равнине ты всегда набегаться успеешь. Приедем домой — и носись там хоть до посинения. А тут когда еще представится.
— Ну да, преставиться тут можно легко, — пошутил Михаил и тоже заулыбался.
— Это лучше без нас, — сказал Федор, только что подошедший и услышавший разговор.
Ефимов тоже принялся примерять и подгонять кошки.
— А обвязки надевать надо? — спросил Федор и ковырнул острыми зубьями наст, заскрипевший под металлом.
— Надо, — подтвердил инструктор, появившийся из-за камней. — Пойдете со страховкой — одна веревка на пятерых.
— А вы? — спросил Федор, сразу посчитавший количество людей в группе.
— Я без страховки пойду. Трещин здесь нет, а как удержаться на снегу, соскользнув вниз, я знаю. — Олег Анатольевич хитро улыбнулся.
Ефимов покачал головой и взглянул на часы.
— Мы не успеем, — заметил он, подразумевая те двадцать минут, которые были отпущены на отдых.
— Успеем, — заверил инструктор и тут же пояснил: — Спешить мы не будем.
— Но другие группы уйдут.
— Далеко не уйдут, — вновь заверил Олег Анатольевич, продолжая улыбаться. — Гнаться ни за кем не станем. Как дойдем, так и дойдем. Но не сачковать! Ты, Федя, как себя чувствуешь?
— Нормально, — не слишком-то вежливо буркнул в ответ Боровиков.
Видимо, он не желал касаться вопросов, связанных с его здоровьем.
— Тебе хоть получше?
— Да, получше, — опять огрызнулся Боровиков. — Нормально все.
— Раз так, то и хорошо. — Улыбка Олега Анатольевича стала шире.
— Благостно, — ни с того ни с сего брякнул Ефимов.
— Угу, — согласился Михаил, а Федор отошел в сторону, чтобы избежать нездорового внимания к своей персоне.
Через пятнадцать минут они выстроились в цепочку и начали восхождение. Крутизна подъема значительно увеличилась. Михаил и Федор, идущие вслед за инструктором, истекали потом. Темп движения замедлился, и Ефимов теперь шел, почти не напрягаясь.
Стала ощущаться нехватка кислорода. Спецназовцы шумно и тяжело дышали, Сергей же чувствовал себя великолепно. Возможно, этому способствовало его хобби — подводная охота, но он не ощущал никаких проблем.
Бойцы, окруженные снежной целиной, двигались по единственной тропе, змейкой поднимавшейся вверх, исколотой множеством острых шипов, остающихся от кошек. Справа и слева возвышались горные пики, втыкавшиеся в небо. Темные, выступающие над местностью скалы, белые проседи на склонах, седые морщинистые вершины и светло-сизые облака, опускающиеся на них, — красота! Конечно, если смотреть на все это, сидя на теплом камне и попивая горячий кофе.
Лезть же вверх, да еще стремясь уложиться в определенные сроки — нет, тут уж не до красоты. Шаг за шагом, все выше и выше. Все ближе к цели — каменной пике, виднеющейся где-то в зените.
Боровиков и Трясогузкин шли тяжело. То один, то другой из них застывал на месте, переводя дух. Тогда группа останавливалась и замирала в ожидании.
— Да сколько можно? — ругался Агушин, идущий следом за Ефимовым. — Что ж так медленно? Я уже замерз к чертовой матери! Говорили же ему — останься. А он: пойду, дойду!.. Да и этот жиртрест тоже хорош. — Боец бросил злой взгляд в сторону командира группы, топчущегося у валуна, лежащего поперек дороги. — Пыхтит он, видите ли. Жрать надо меньше! И Федор больной. Вот и надо было в кроватке лежать, а не в гору лезть. Теперь вся группа страдает. Обоих вниз!..
Все это Руслан бормотал себе под нос. Ефимов слышал злые слова, но вмешиваться в монолог не считал нужным. Пусть выговорится, тем более что определенные резоны в его высказываниях присутствовали.
Сергею и самому начинало надоедать это монотонное карабканье с попеременным стоянием с опорой то на одну, то на другую ногу. По его мнению, было бы лучше побыстрее дойти до цели, немного передохнуть и начать спуск, чтобы поскорее оказаться в своем номере, принять душ и с книгой в руке завалиться в кровать или уставиться в экран телевизора. Но они шли так, как уж могли. У них вряд ли была возможность что-либо изменить.
Чтобы как-то немного, хоть на чуть-чуть, уменьшить нагрузку на Федора, Ефимов часто специально подходил к нему поближе и подбирал страховочную веревку, волочившуюся по земле.
Очередная остановка закончилась, они вновь поползли вверх. Подъем стал еще круче.
Боровиков сделал с десяток шагов, остановился, вытер пот, бегущий по лбу. Сердце бухало, пытаясь вырваться из груди, стесняющей его. В висках шумело от переливающейся крови.
«Я дойду!» — Федор выпятил челюсть, скрежетнул зубами и сделал очередной шаг.
Сердце тут же отдало болью.
«Не выдержу. — Еще шаг вперед. — Нет, дойду. Не дождетесь!» — Новый шаг, тяжелый вздох.
Пот течет по лицу, попадает в глаза.
«Сделаю двадцать шагов и передохну. Еще пять, нет, шесть… три, два шага — и остановлюсь. Этот еще застыл!..»
— Константиныч, чего стоишь? — проговорил Федор, тяжело отдуваясь. — Пошли.
— Сейчас. — Трясогузкин оперся на ледоруб, с трудом подтянул ногу, выставленную назад, разогнул опорную в колене и двинулся дальше.
Страховочная веревка потянулась следом за ним.
Федор смахнул с лица пот, уперся палками в наст, сделал шаг, другой, третий.
«Вершина еще так далеко, а сил нет. В висках давящая боль. Я не слабану!.. Мне бы пару минут передохнуть. Сердце не справляется с нагрузкой, бьет по ребрам болью, легкие хрипят, разрываясь. Двадцать шагов, еще десять. Мне бы постоять, набираясь сил, давая легким выдавить из себя весь углекислый газ, напитаться кислородом. Но веревка натянулась, командир группы рвется вверх. Сейчас-сейчас, еще пять секунд, иду».
Вновь на пределе сил, метр за метром, с хрипом слипающихся легких. На губах привкус железа, глаза ослепли от пота, очки запотели, ничего не видно.