– Но ведь это огромные ценности!
– А я тебе о чем говорю?
– И где же теперь это искать?
– А это уже не мое дело. – Вешкин сменил тон. – Мне нужно работать, а тебе отдыхать. Пламенный привет!
– Людмила! – Это был голос матери. – Пожалуйста, подойди…
– Одну минуточку, мама. – Дайнека снова приникла к трубке. – Сергей, Сергей, подожди! – Не услышав ответа, она взглянула на табло и увидела, что он отключился.
– Что, мама? – уловив в своем голосе раздражение, она взяла себя в руки и спросила чуть мягче: – Тебе чего-нибудь хочется?
Людмила Николаевна тихонько сказала:
– Хочу в туалет…
Дайнека покатила ее к ближайшему павильону, но там туалета не оказалось. Продавщица махнула рукой и объяснила, что идти далеко. Посоветовавшись, они решили вызвать такси и через пятнадцать минут уже приехали в дом Кораблевых.
Состояние, в котором пребывала Дайнека, называлось прострацией. Информацию, что вывалил на нее Вешкин, можно было сравнить с многотонной лавиной, которая накрывает раз навсегда и с концами. Столкнувшись с ней один на один, она впала в ступор и уже не знала, куда рулить дальше.
Теперь было ясно: между этой историей, исчезновением девушки, смертью Роева и убийством Сопелкина есть безусловная связь, которую она пока не могла доказать. Требовалось собрать воедино все нити, но они ускользали.
Уложив мать отдыхать, Дайнека стала бродить по дому, как бесплотная тень отца датского принца, пока не наткнулась на Кораблева.
– Здравствуйте, Витольд Николаевич!
– Здравствуй, Людмила. Понравился парк?
– Очень. Только мы быстро уехали.
– Что же ты времени для матери не нашла? Опять ерундой занялась?
– Нет, что вы! – убежденно возразила Дайнека. – Как только поговорила с вами, сразу все бросила.
– Вот и молодец, – похвалил Кораблев. – Лучше поплавай да на песочке позагорай.
– Все бы хорошо, но мучает меня любопытство… – издалека завернула она.
– Что еще? – насторожился Витольд Николаевич.
– Что было в тех ящиках, что хранились у Роева?
– Могу удовлетворить твое любопытство, если после этого ты обо всем забудешь.
– Обещаю!
– В тех ящиках поступало технологическое оборудование.
– А почему его не выдавали на производство? Почему в хранилище № 20 была такая жесткая форма допуска?
– Мы не знаем, какого рода было то оборудование. Может быть, с высоким содержанием драгоценных металлов. – Кораблев направился к выходу. – Все! Больше на эту тему говорить не хочу! Будешь приставать с такими вопросами, обещаю: я увезу вас обеих домой.
– Вы не в город? – спросила Дайнека.
– В Дом культуры.
– Возьмете меня с собой?
– Поехали, – сказал Витольд Николаевич и первым вышел из дома.
– Ты со мной, в костюмерную? – спросил Кораблев, когда они подъехали к месту. – Нужно забрать продукты, Маша купила на ужин.
– Я к методисту.
В служебный подъезд они зашли вместе. Кораблев начал подниматься по лестнице, а Дайнека сделала вид, что направилась в методкабинет. Не дойдя до него, нос к носу столкнулась с Труфановым.
– Ты что здесь делаешь? – спросил он.
– Зашла к Марии Егоровне, спросить, может чего помочь…
Василий Дмитриевич посмотрел на нее с подозрением.
– Опять что-то затеяла?
– Как продвигается расследование убийства Сопелкина?
– Туго.
– Но хоть что-то нашли?
– Говорю: глухо как в танке.
– Криминалисты что-нибудь обнаружили?
– Ничего. – Он снял фуражку и вытер платком лоб. – Найти бы тело Свиридовой или человека, которому Сопелкин отдал ее роль… Тогда разобрались бы с этим убийством.
– Дневник прочитали?
– Прочитал. Только ничего полезного в нем не нашел. Кажется, они с Роевым любили друг друга. – Труфанов надел фуражку. – Теперь извини, должен идти.
Дайнека приблизилась к двери методкабинета, и та вдруг распахнулась. Из нее вышла Ираида Ефимовна Гурина. Увидев Дайнеку, она почему-то обрадовалась.
– Вот хорошо… А то я собралась вам звонить.
– Зачем? – удивилась Дайнека.
– Хотела сказать… С дневником действительно вышло нехорошо.
– Теперь это неважно.
Гурина указала рукой на свой кабинет.
– Может, зайдете?
Дайнека с неохотой зашла. Ираида Ефимовна прикрыла за собой дверь.
– Я кое-что вспомнила, – заговорила она шепотом. – Перед самой премьерой «Последней жертвы» я потеряла роль. Лены уже не было, ее все искали, а мне – за нее играть. Я была в панике, и так забывала реплики, а тут – осталась без текста. Потом вдруг вспомнила, Геннадий Петрович говорил, что у него осталась роль Свиридовой. Я попросила, но он сказал: «Ее Голубчик забрал». И ведь я совсем об этом забыла, а тут всплыло в памяти…
– Кто такой этот Голубчик? – спросила Дайнека.
– Не знаю.
– А кто знает?
– Наверное, только Гена, – горько усмехнулась Ираида Ефимовна.
– Спасибо, что рассказали. – Дайнека взялась за дверную ручку.
– Жаль, поздно вспомнила. – Гурина тронула ее за плечо. – Прошу, не думайте обо мне плохо. Я любила Алену и не желала ей зла.
– Хорошо, – сказала Дайнека и вышла из кабинета.
Увидев в конце коридора знакомую спину, она крикнула:
– Слава!
Он обернулся.
– Я тороплюсь!
– Подожди, хотела спросить…
– Ну, – он по-бычьи пригнул голову.
– Можем узнать, когда привозили бетон?
Вячеслав быстро пообещал:
– Хорошо, освобожусь – посмотрю.
– Ты не понял. – Она улыбнулась. – Не сейчас, а в тот, прошлый ремонт.
Он отошел и смерил ее критическим взглядом.
– Ты хоть представляешь, о чем говоришь?
– Думаешь, не получится?
– Ты сумасшедшая, – заявил Вячеслав. – И это не вопрос. Утверждение.
– Нет так нет, – легко согласилась Дайнека. – Как проходит ремонт?
– Без меня, – с нажимом ответил он.
– Почему? – удивилась она.
– Потому что в трюме сейчас ставят двутавр, чтобы снять нагрузку с бетонной колонны, а я тут с тобой любезничаю.