— Да сколько раз вам повторять, — обозлился Джонни, — никакие они не зомби!
— Да, а вдруг они наелись вудушной рыбы с чипсами, — возразил Бигмак.
— Их просто нет здесь.
— Тогда где они?
— Да не знаю я!
— И как назло — Хэллоуин, — простонал Холодец.
Джонни подошел к сетке, огораживающей старую галошную фабрику. По ту сторону ограды стояло довольно много машин. Он увидел высокую худую фигуру мистера Аттербери, который беседовал с группой мужчин в серых костюмах.
— А я-то хотел их порадовать, — объяснил Джонни друзьям. — Ведь дело может выгореть. Глядите, сколько народу. И телевидение, и все-все-все. На прошлой неделе была полная безнадега, а теперь появился шанс, и вчера вечером я хотел им про это сказать, а их нету! А ведь тут их дом!
— Может, толпа их спугнула? — предположил Ноу Йоу.
— «День живых живых», — хихикнул Бигмак.
— Надо было пообедать! — заныл Холодец. — Сейчас у меня желудок разболится!
— Нутром чую, мертвецы затаились у тебя под кроватью, — зловеще сказал Бигмак.
— Я не боюсь, — возмутился Холодец. — Просто живот болит.
— Возвращаемся, — сказал Ноу Йоу. — У меня доклад о рефератах.
— Что? — изумился Джонни.
— Математик велел, — пояснил Ноу Йоу. — Сколько народу в школе пишет рефераты и все такое. Статистика.
— Я пойду их искать, — сказал Джонни.
— Гляди, устроят перекличку, потом не расхлебаешь.
— А я скажу, что… что занимался общественной работой. Тогда, наверное, пронесет. Кто-нибудь со мной?
Холодец уставился на носки своих ботинок. Вернее, на то место, где виднелись бы носки его ботинок, если бы Холодец не загораживал их сам от себя.
— А ты, Бигмак? У тебя же Бессрочная Справка?
— Ну да, только она уже пожелтела…
Никто не знал, кто и когда выдал Бигмаку эту справку. По слухам, она переходила в семье Бигмака из поколения в поколение. Бессрочная Справка состояла из трех обрывков, но действовала, как правило, безотказно. Хотя Бигмак держал тропических рыбок, а также данное себе слово не влезать в неприятности (что ему в основном удавалось), его вид и адрес (многоэтажка имени Джошуа Н'Клемента) напрочь отбивали у учителей охоту оспаривать Справку. В результате Бигмаку почти все сходило с рук.
— И потом, они могут быть где угодно, — сказал он. — И потом, я-то их как буду искать? И потом, если они где и есть, так, наверное, у тебя в башке!
— Ты же слышал их по радио!
— Я слышал голоса. Радио для того и сделано, скажешь, нет?
Джонни уже не в первый раз пришло в голову, что человеческий разум более-менее стандартного образца, каким наделены трое его друзей, подобен компасу. Сколько его ни встряхивай, что с ним ни делай, рано или поздно стрелка укажет прежнее направление.
Если бы в сплинберийском Пассаже высадились трехметровые зеленые марсиане, купили поздравительные открытки и пакет сахарного печенья и убыли восвояси, через пару дней местные жители уже свято верили бы, что ничего подобного не было.
— Даже мистера Строгга нет, а он всегда тут, — сказал Джонни.
Он посмотрел на богато украшенную могилу мистера Порокки. Какие-то люди ее фотографировали.
— Всегда, — повторил он.
— Опять снова-здорово, — расстроился Холодец.
— Ладно, идите, — негромко сказал Джонни. — Я кое-что придумал.
Приятели смотрели на него круглыми глазами. Умом они не верят в мертвецов, подумал Джонни, но все остальное в них подавляющим большинством голосует «за».
— Со мной все в порядке, — заверил он. — Идите. Увидимся вечером у Холодца.
— Смотри не приводи с собой… ну, ты понимаешь… друзей, — выдавил Холодец на прощание.
Джонни побрел по Северному проезду. Он никогда не пытался первым заговаривать с мертвецами. Он высказывался, когда знал, что его слушают, иногда — когда они были явственно видны, но если не считать самого первого раза, когда он шутки ради постучался в склеп Олдермена…
— Вот, полюбуйтесь.
Один из осматривавших могилу поднял приемник, пристроенный за пучком травы.
— Честное слово, люди вконец потеряли уважение.
— Работает?
Приемник не работал. Пары дней в сырой траве батарейкам хватило.
— Нет.
— Тогда снесите его к грузовику, мусорщикам.
— Давайте я, — вызвался Джонни.
И поспешил прочь, внимательно приглядываясь, не мелькнет ли среди живых хоть один мертвец.
— А, Джонни.
Под стеной старой галошной фабрики стоял мистер Аттербери.
— Ну и денек, верно? Заварил ты, братец, кашу.
— Я нечаянно, — привычно ответил Джонни. На него вечно вешали всех собак.
— Да нет, могло обернуться по-всякому, — сказал мистер Аттербери. — Старая сортировочная станция, конечно, не подарок, но… надежда есть, можешь мне поверить. Народ зашевелился.
— Это верно. Уйма народу.
— «ОСП» шумиха ни к чему. Приехали районный инспектор и уполномоченный Комиссии по градостроительству. Пожалуй, наша возьмет.
— Это хорошо. Гм…
— Ну?
— Я вас видел по телевизору, — выпалил Джонни. — Вы сказали, что «ОСП» «патриотически настроена», «руководствуется заботой об интересах общества» и «готова к сотрудничеству».
— Вполне возможно, что так и есть. У них нет выбора. Они, конечно, хитрят, но, пожалуй, в конце концов все-таки прогнутся. Поразительно, чего можно добиться добрым словом.
— А. Да… Ну тогда… Мне нужно пойти кое-кого поискать. Вы не против?
Мистер Строгг бесследно исчез. Остальные не появлялись. Джонни целый день провел на кладбище, сперва с орнитологами и представителями «Сплинберийского общества защиты дикой природы», обнаружившими за мемориалом Уильяма Банни-Листа лисью нору, потом с какими-то японскими туристами. Никто точно не знал, откуда взялись японские туристы и что им нужно, но могила миссис Либерти подверглась чрезвычайно тщательному и подробному фотографированию.
Однако в конце концов и у японских туристов закончилась пленка. Они сделали последний, групповой, снимок перед памятником Уильяму Банни-Листу и отправились к своему автобусу.
Кладбище опустело. Солнце садилось за склады ковровой фабрики.
Миссис Тахион покатила доверху нагруженную пожитками универсамную тележку к неведомому месту своего ночлега.
Легковые машины одна за другой отъехали от старой галошной фабрики, остались только бульдозеры, похожие на доисторических чудищ, которых застигло врасплох резкое похолодание.