Би велела мне сесть, сказав, что подойдет позже, когда поможет занести гроб. Она обвела церковь глазами, полными слез, но вдруг застыла, увидев Джека, который вел какого-то старика. Я помахала им рукой, однако Би торопливо отвернулась.
Эвелин завещала похоронить себя на маленьком кладбище в тихом уголке острова, и, когда мы туда приехали, я поняла почему. Это место походило не на кладбище, а скорее на парк, куда хочется вернуться с пледом для пикника и хорошей книгой или с другом и бутылкой вина. Вдали виднелись небоскребы Сиэтла, включая башню Спейс-Нидл [17] .
На панихиду пришло человек двести, но на погребении присутствовали только члены семьи и горстка близких друзей, все с розами и с носовыми платками в руках. Был Генри, родственники покойного мужа Эвелин и несколько ее племянников и племянниц.
После того как священник произнес надгробное слово, могильщики медленно опустили гроб в землю. Люди подходили к могиле, бросали розу или две, прощались с Эвелин, и тут я снова увидела Джека. Он стоял у надгробия в паре сотен ярдов от могилы Эвелин, с ним был тот самый старик из церкви. Кто это? Его дед? Я попыталась было разглядеть его лицо в поисках семейного сходства, но так и не смогла. Зато заметила, как старик отдал Джеку какую-то вещицу. Прищурившись, я рассмотрела черную коробочку, достаточно маленькую, чтобы засунуть в карман пиджака, что Джек и сделал. Он поглядел в мою сторону, я поспешно уставилась на могилу и вдруг поняла, что Би исчезла, хотя только что была здесь. Обеспокоенная, я осторожно отошла от толпы скорбящих и отыскала тетю, которая сгорбилась на пассажирском месте в машине. Я постучала в окно.
— Би?
Тетя опустила окно. Ее лицо было залито слезами.
— Прости, детка, я не могу.
— Понимаю. Не старайся быть мужественной, Эвелин наверняка хотела бы, чтобы ты оставалась собой.
Я достала из кармана конверт, который Эвелин просила передать Би.
— Вот, держи. Это от Эвелин.
На мгновение глаза Би оживились, она прижала письмо к груди. Я знала, что она не будет его распечатывать, пока не останется одна.
— Давай ключи от машины. Я отвезу нас домой.
Би сидела, откинувшись на спинку кресла, пока я вела машину. Мы доехали до перекрестка, свернули направо, на главное шоссе, что тянулось через весь остров, соединяя северную и южную части. Машин было немного, и пустынная дорога вполне соответствовала одинокому дню. Вдруг сзади завыла полицейская сирена, потом еще одна. Я притормозила и съехала на обочину, глядя, как полицейские машины вместе с каретой «Скорой помощи» заезжают в парк.
— Интересно, что происходит?
Би молча глядела в окно. Я вновь выехала на дорогу, но полицейский остановил машину. Я опустила стекло.
— Извините, мэм, проезд закрыт. Можно объехать по Дэй-роуд. Разворачивайтесь, потом первый поворот направо. Здесь ведется расследование.
Я кивнула.
— Что случилось?
— Самоубийство. Молодая девушка, не старше двадцати. Спрыгнула вон с той скалы в парке.
— Какой ужас! — охнула я.
Я развернула машину, несколько миль мы ехали молча. Я думала о той, кто оборвала свою жизнь несколько минут назад. От чего она убегала, кого оставила?
Когда мы наконец вернулись на Хидден-Коув-роуд, Би шевельнулась.
— И все время молодые девушки, — отрешенно произнесла она, не сводя глаз с бокового окна.
После обеда мы гуляли по пляжу, слушали музыку, разглядывали старые фотографии Эвелин. В общем, хандрили. Этот день мы посвятили воспоминаниям, а я еще и чтению дневника. Мы обе знали, что уже на следующее утро будем готовы снова противостоять миру, каждая из нас по-своему. Интересно, подумала я, хватит ли сил у Эстер?
«— Тебе нужно передохнуть, — однажды сказал Бобби. — Чего ты только не натерпелась, пока ухаживала за мной! Позвони Фрэнсис и Роуз, съездите в Сиэтл за покупками или пообедайте вместе… Я попрошу маму присмотреть за малышкой.
Я с радостью приняла это великодушное предложение и тут же позвонила Роуз.
— Привет, какие у тебя планы на сегодня?
— Никаких. Хочешь, я приеду следующим паромом?
— Очень! Бобби предложил мне отдохнуть и устроить девичник. Мы можем пообедать, а потом пойти на ярмарку на Главной улице.
— Да, ярмарку нельзя пропустить, — согласилась подруга. — Я позвоню Фрэнсис.
— Ну, не знаю, мы давно не разговаривали.
— Вот и отлично. Самое время начать. Я ее позову, и вы обе выбросите из головы дурацкие обиды.
Я надеялась, что она права.
* * *
Роуз пришла в ресторан первой, чему я очень обрадовалась. Мне было бы не по себе наедине с Фрэнсис.
Я никому не сказала о своей беременности, даже Роуз, хотя понимала, что долго скрывать это не удастся.
Фрэнсис вошла, села, коротко поздоровалась, потом повернулась ко мне.
— Мне жаль, что Бобби заболел.
— Спасибо за сочувствие.
Это было все, что я могла ответить.
* * *
— Смотрите!
Нарушив царившее за столом молчание, Роуз показала в окно на сильно накрашенных школьниц, которые ели жареный арахис из одного на двоих кулечка. Держась за руки, девчонки вприпрыжку шли по тротуару перед рестораном.
— Ярмарка! Давайте повеселимся, как прежде!
Обычно передвижная ярмарка приезжала в наш город в апреле, когда о зимних холодах и думать забыли, но в этот раз она появилась неожиданно рано. Каждый год мы втроем, следуя давней, еще со времен детства, традиции, объедались сладкой ватой, катались на колесе обозрения и узнавали свою судьбу. В этом году мы, минуя колесо обозрения и продавцов сладкой ваты, направились прямиком к шатру гадалки.
— Эстер! — окликнул меня из толпы мужской голос.
Я оглянулась и увидела Билли.
— О, привет!
— Привет, — с улыбкой сказал он, посмотрев на меня долгим взглядом. — Вот твоя сумочка, ты недавно забыла ее в ресторане. Я все надеялся, что встречу тебя и отдам.
Билли протянул мне сумку. Не знаю почему, но у него был несчастный вид.
— Спасибо, Билли, — поблагодарила я.