– Правда, правда, – кивнула головой Панина и окончательно сняла очки, которые ей так шли. – Просто после работы у меня оставалось мало времени, поэтому я не успела переодеться. Но, уверяю вас, у меня есть с собой и теплые вещи, и полевая форма.
Она кивнула на стоящие под сиденьем сумки.
– Тогда не торопитесь переодеваться. Этот костюм вам очень идет.
С учетом того, что Панина являлась и его начальником, комплимент вышел довольно рискованным. Но женщина не обиделась.
– Спасибо, – она снова кивнула.
– Вы позволите с вами присесть? – неожиданно спросил Денис.
Надежда внимательно взглянула на него, что-то прикидывая в уме, потом закрыла ноутбук, убрала его вместе с папкой в портфель и сказала:
– Садитесь.
Едва Денис опустился на скамью, она протянула ему руку.
– Панина Надежда.
– Очень приятно. Денис Кирилов.
Переборов естественное смущение, Денис взял в руку ее узкую ладошку с длинными музыкальными пальцами. У одной его бывшей знакомой, которая играла на синтезаторе во второсортном столичном ресторане, были точно такие же длинные пальцы. Правда, треть длины составляли огромные накладные ногти. У Надежды, наоборот, ногти были коротко и аккуратно подстрижены.
– Вы позволите?
Прозвучавший вопрос вывел Дениса из задумчивости, и он только теперь сообразил, что все еще держит ее руку.
– Простите, – Денис поспешно разжал ладонь.
Странно, прежде он никогда не испытывал смущения при общении с женщиной. Видимо, все дело в том, что на это раз их связывают служебные отношения.
– Ничего, – Надежда улыбнулась. И Денис поразился, насколько улыбка омолодила ее лицо.
«Хотя что тут удивительного? – урезонил он самого себя. – Ей никак не может быть больше тридцати. Наверняка лет двадцать пять – двадцать шесть. Недавно закончила медакадемию, или где там она училась».
– Так что вас интересует, Денис Кирилов?
– Ну… – замялся Денис. Ее последняя фраза прозвучала как-то уж слишком прямолинейно. – Вы давно в армии?
– Четыре года.
«Значит, двадцать шесть—двадцать семь, – внес коррективы Денис. – Если, конечно, поступила на службу сразу после института».
– А где служите?
Панина ограничилась номером части и с усмешкой посмотрела на Дениса. Номер ему ни о чем не говорил. Но раз уж она сама предложила ему задавать вопросы, он решил расспросить ее основательно.
– А чем занимаетесь?
– Я микробиолог. Слышали о микробиологии?
Похоже, она считает его непроходимым тупицей, как и большинство гражданских обывателей, уверенных, что в спецназе служат одни тупоголовые амбалы. Денис не стал ее разубеждать.
– Наука о микробах?
– Не только. Еще о бактериях, вирусах, в общем, обо всех простейших одноклеточных организмах. Вот я их и изучаю.
– А зачем вы летите в Иркутск?
Надежда ответила не сразу, словно сама не знала, зачем ей вдруг понадобилось сменить модный костюмчик на полевую армейскую форму.
– Понимаете… в Иркутской области, а именно в Киренском районе, отмечено несколько случаев заражения диких животных странной болезнью, напоминающей бешенство. При этом больные животные становятся очень агрессивными и нападают на людей. Нам нужно выяснить, что это за болезнь, и выявить ее возбудителя.
Денис недоверчиво прищурился: и для этого понадобилось посылать целую группу военных ученых аж из самой Москвы?! Здесь у тебя, красавица, концы с концами явно не сходятся! Неужели она считает его настолько недалеким, чтобы потчевать подобными сказочками, или… или она сама этому верит?
– Поймать бешеного зверя и проверить, чем он болен, – рассуждая вслух, сказал Денис. – Разве это так сложно?
Прежде чем ответить, Надежда странно посмотрела на Дениса, словно увидела его впервые.
– Думаю, нет. Только этого почему-то до сих пор никто не сделал.
* * *
Черная горбатая фигура в истлевшей одежде целенаправленно двигалась по лесу. В прикрывающих тело изодранных лохмотьях еще можно было узнать комбинезон спасателя МЧС, но в самом теле уже не осталось ничего человеческого. Голая, без ресниц, бровей и волос, голова, обтянутая черной бородавчатой кожей, походила на застывшую оскаленную маску, изо рта которой периодически выскальзывал извивающийся, подобно щупальцу, длинный язык. Руки и ноги превратились в цепкие лапы с загнутыми внутрь длинными когтями. Существо и передвигалось на четырех конечностях, при ходьбе опираясь на землю внешними костяшками пальцев передних лап, чтобы не затупить острые, загнутые внутрь когти – свое главное оружие. Этими когтями уже были разодраны полдюжины змей, несколько зайцев и молодой барсук, на свою беду оказавшийся на пути не знающего жалости хищника. Но ни проглоченные рептилии, ни тощие зайцы, ни барсук, плоть которого еще переваривалась в бездонном желудке, не могли насытить голодного монстра, рыщущего по лесу в поисках пищи. Пища была его единственной и постоянной потребностью, заставляющей с непоколебимым упорством искать, преследовать и рвать настигнутую добычу.
Вокруг, почти неразличимые в стелющемся по лесу густом тумане, двигались другие хищники: крупные и мелкие, покрытые перьями и вылезающей шерстью, бородавчатой кожей и хитиновой броней, с крыльями и без, на двух, четырех, шести лапах или вообще без лап. Внешне они не походили друг на друга, но объединяло их одно – голод и общая цель. Неутолимый голод гнал их на поиски новой добычи. Подобно стае саранчи, они расползались по тайге.
В кабинете председателя охотхозяйства было густо накурено. Председатель, невысокий плотный человек с отечным морщинистым лицом, расположившийся во вращающемся кресле за офисным столом, разогнал ладонью повисший перед лицом папиросный дым и обвел хмурым взглядом присутствующих. Новая мебель, установленная вместо расшатанных деревянных стульев и обшарпанных конторских столов, появилась в кабинете сравнительно недавно и еще не успела покрыться трещинами и царапинами. Но вместе с новой мебелью не приобретаются новые привычки. Поэтому председатель приходил в контору все в тех же мятых брюках, а сорочкам и галстукам предпочитал привычные водолазки и свитеры и даже скучал по старой самодельной пепельнице, сооруженной из обрезанной пивной банки. Сидящие перед ним охотники-промысловики тоже чувствовали себя неуютно в переоборудованном кабинете. Легкие стулья на тонких хромированных металлических ножках казались настолько хрупкими и ненадежными, что охотники опасались лишний раз сменить позу, чтобы ненароком не сломать их. Василий Сизов, загорелый сорокачетырехлетний мужик, попавший прошлой весной в аварию на своем мотоцикле и прихрамывающий с тех пор на правую ногу, не составлял исключения, хотя сидеть с прямой спиной, не наваливаясь на спинку стула, было чертовски неудобно. Встретившись взглядом с председателем, он отвел глаза в сторону.