Появился официант. Молодой парень, лет двадцати – не больше, с усами, которые казались приклеенными; он уже достиг той смеси раболепия и превосходства, которая отмечала его профессию.
– Прошу прощенья, сэр...
У Марти свело живот. Неужели кто-то расколет его?
– Да?
– Виски или бурбон, сэр?
– Мм. А-а... виски.
– Отлично, сэр.
– Принесите к столу.
– Где вы будете, сэр?
– У рулетки.
Официант испарился. Марти подошел к кассе и купил фишек на восемьсот фунтов, после чего отправился в зал к рулетке.
Он никогда особенно не был картежником. Это требовало техники, которую ему всегда было лень изучать, и хотя он восхищался профессионализмом великих игроков, он был убежден, что именно профессионализм затенял чистое противоборство. Хороший картежник использовалудачу, великий ездил на ней верхом. Но рулетка, хотя у нее тоже была своя система и техника, была более чистой игрой. Ничто не могло сравниться с величием вращающегося колеса, сливающимися в полоску с номерами и то подпрыгивающим, то катающимся шариком.
Он сел за стол между благоухающим арабом, говорящим исключительно по-французски, и американцем. Никто не сказал ему ни слова – здесь не было ни прощаний, ни приветствий. Все прелести человеческих взаимоотношений здесь были принесены в жертву игре.
Это было серьезное заболевание. У него были те же симптомы, что и у страстной влюбленности – дрожь, бессонница. Существовало только одно лекарство – смерть. Пару раз он ловил свое отражение в зеркале бара казино или в зеркале кассы и встречал жадный, голодный взгляд. Но ничто – ни самоистязание, ни пренебрежение друзей – ничто никогда не могло утолить этот голод.
Официант поставил у его локтя рюмку, в которой позвякивал лед. Марти начал осторожно потягивать виски.
Колесо только начали раскручивать, хотя Марти сел за стол поздно, чтобы сделать ставки. Глаза всех были прикованы к вращающимся номерам.
Прошло больше часа, прежде чем Марти встал из-за стола, и лишь затем, чтобы сходить в туалет. Игроки приходили и уходили. Американец, развлекая юную красавицу, сопровождавшую его, предлагал ей делать ставки и проиграл весь свой выигрыш, прежде чем уйти. Резервы Марти истекали. Он выиграл и проиграл; выиграл и опять проиграл, проиграл, проиграл. Поражение не слишком удручило его. Это были не его деньги, как повторял ему Уайтхед, и их было достаточно там, откуда они появились. Потеряв еще достаточное количество фишек, поставив их наобум, он встал из-за стола, чтобы передохнуть. Он иногда обнаруживал, что может изменить свою удачу, оставляя поле на несколько минут и, впоследствии, возвращаясь к нему.
Когда он поднялся с сиденья и в глазах его рябили номера, кто-то прошел перед дверью в зал рулетки и заглянул внутрь, чтобы отправиться к другой игре. Нескольких секунд было достаточно, чтобы узнать его.
Когда Марти в последний раз видел это лицо, оно было плохо выбрито и бледно от боли, залитое светом ограды Убежища. Теперь Мамулян изменился. Он больше не был раздраженным, скрючившимся и покинутым. Марти невольно двинулся к двери, словно этот человек загипнотизировал его. Официант подскочил к нему: «Еще виски?» Но вопрос остался без ответа, Марти вышел из зала в коридор. Противоречивые чувства боролись в нем – он наполовину боялся удостовериться в том, что он видел этого человека, хотя то, что он был здесь, возбудило его любопытство. Он не обознался, это очевидно. Возможно, Той вместе с ним. Возможно, все тайны можно было разрешить здесь и сейчас. Он заметил, как Мамулян зашел в комнату, где играли в баккара. Там проходила обычная напряженная игра и масса зрителей заходила внутрь, чтобы понаблюдать за представлением. Комната была полна – игроки из-за других столов побросали свои игры, чтобы насладиться накалом схватки. Даже официанты собрались вокруг, пытаясь мельком углядеть что-либо.
Мамулян продирался сквозь толпу, чтобы лучше видеть, его тонкая серая фигура выделялась. Наконец он нашел себе удобное место, свет от лампы падал на его бледное лицо. Изуродованная рука была в кармане пиджака – подальше от взоров, широкие брови были невозмутимы. Марти наблюдал за ним в течение пяти минут. Ни разу глаза Европейца не оторвались от игры. Он казался фарфоровым – блестящая поверхность, по которой небрежный мастер провел несколько линий. Глаза, вжатые в глазницы, казалось, были неспособны ни на что, кроме неотрывного взгляда. В этом человеке все еще была сила. Люди избегали его, прижимаясь друг к другу, только бы не касаться его у стола.
Напротив Марти заметил официанта с неестественными усами. Он стал проталкиваться к нему между зрителями.
– На пару слов, – шепнул он ему.
– Да сэр?
– Этот человек. В сером костюме.
Официант метнул взгляд к столу, затем на Марти.
– Мистер Мамулян.
– Да. Вы что-нибудь знаете о нем?
Официант укоризненно взглянул на Марти.
– Простите, сэр. Но мы не вольны обсуждать членов клуба.
Он повернулся на каблуках и отправился по коридору. Марти последовал за ним. Там было пусто. Внизу девушка за конторкой – не та, с которой он беседовал, – хихикала со швейцаром.
– Подождите.
Когда официант обернулся, Марти достал свой бумажник, еще достаточно полный, чтобы обеспечить небольшую взятку. Парень уставился на банкноты с нескрываемой жадностью.
– Я только хотел задать несколько вопросов. Мне не нужен номер его счета в банке.
– В любом случае, я не знаю его, – ухмыльнулся официант. – Вы из полиции?
– Я интересуюсь мистером Мамуляном, – сказал Марти, протягивая пятьдесят фунтов десятками. – Просто личный интерес.
Официант схватил деньги и спрятал их в карман с ловкостью профессионального взяточника.
– Спрашивайте, – сказал он. – Он часто здесь бывает?
– Пару раз в месяц.
– Играет?
Официант нахмурился.
– Не знаю, но я не думаю, чтобы видел его действительно играющим.
– Тогда смотрит?
– Ну не могу быть уверенным. Но я думаю, что если бы он играл, то я бы видел это хотя бы раз. Странно. Хотя у нас есть члены клуба, которые так делают.
– У него есть друзья? Люди, с которыми он приходит, уходит?
– Не припомню. Он когда-то был в приятельских отношениях с одной гречанкой, которая, бывало, приходила. Всегда выигрывала. Ни одного проигрыша.
Это был эквивалент рыбацких баек у азартных игроков – история об игроке, чья система настолько совершенна, что он никогда не проигрывает.
Марти слышал ее сотни раз, всегда о приятеле приятеля – мифический кто-то, кого никогда нельзя встретить лицом к лицу. Но вот что странно – когда он думал о лице Мамуляна, таком расчетливом под своей бесстрастной маской, он почти готов был принять фантазию за действительность.