Отметаю все сомнения. Ленцен покинет этот дом, только сознавшись в убийстве, – другого выхода просто нет.
Вспоминаю, чему научилась у доктора Кристенсена. Рейд-методика допроса. Вогнать его в стрессовое состояние. Измотать бесконечными вопросами. Жестко требовать четких ответов. Чередовать вопросы банальные, невинные с неожиданными, провокационными, действующими на психику. Представлять фальшивые доказательства. Шантажировать, угрожать – все средства хороши.
Давить. Изматывать. Давить и изматывать. Время от времени предлагать выход – признание. Давить и изматывать. И наконец – сломать.
Но для начала проверить, нет ли у него оружия.
– Встать! – командую я. – Быстро!
Он подчиняется.
– Снимите пиджак и положите на стол. Медленно.
Делает, что говорю. Не спуская с него глаз, беру пиджак. Ощупываю левой рукой, правой держу пистолет. В карманах – ничего. Опускаю пиджак на пол.
– Вынимайте все из карманов, только медленно.
Вынимает, кладет на стол зажигалку. Неуверенно смотрит на меня.
– Повернитесь!
Поворачивается. Не могу заставить себя ощупать его, но вижу, что ни в брюках, ни за поясом оружия нет.
– Подвиньте ко мне сумку, – приказываю я. – Медленно.
Он берет сумку и двигает в направлении ко мне. Поднимаю ее, осторожно открываю, проверяю – ничего, кроме безобидных пожитков. Он безоружен, но это ничего не меняет. Если что, он прикончит меня и голыми руками. Крепче сжимаю пистолет.
– Сядьте.
Он садится.
– У меня есть к вам несколько вопросов, – говорю я. – Надеюсь, вы на них честно ответите.
Ленцен молчит.
– Вы меня поняли?
Кивает.
– Отвечайте! – кричу я.
Он тяжело сглатывает подкативший к горлу комок.
– Да, – выдавливает он из себя.
Изучающе смотрю на него. Оцениваю величину зрачков, цвет лица, частоту пульса по вене на шее. Он, конечно, крайне испуган, но вполне в себе. Отлично.
– Сколько вам лет?
– Пятьдесят три.
– Где прошло детство?
– В Мюнхене.
– Сколько лет отцу?
Он смотрит на меня с неподдельным изумлением.
– Это мы можем опустить, – говорю я. – Вы знаете, почему вы здесь?
– Да, пришел брать интервью, – дрожащим голосом отвечает Ленцен.
Он говорит так, будто понятия не имеет, что я имею в виду.
– Хотите сказать, что не знаете, почему я выбрала для интервью вас? Именно вас?
Он смотрит на меня так, будто я спрашиваю его на совершенно непонятном языке.
– Отвечайте! – рявкаю я.
Ленцен вздрагивает, словно испугавшись, что в случае неверного ответа я выстрелю.
– Вы сами сказали, что выбрали меня потому, что цените меня как профессионала, – отвечает он, стараясь говорить как можно спокойней. – Но постепенно я начинаю понимать, что истинная причина была не в этом.
Зачем он продолжает делать вид, что ничего не понимает? Это бесит меня настолько, что приходится взять паузу, чтобы совладать с собой. Ладно, думаю я, как хочешь, дело твое.
– Хорошо, – говорю я. – Повторим пройденное. Сколько вам лет?
Он не отвечает сразу, и я повожу пистолетом.
– Пятьдесят три, – говорит он.
– Где прошло детство?
– В Мюнхене.
Он старается смотреть на меня, а не в ствол направленного на него пистолета.
– Вы один ребенок в семье?
Но у него это не получается. Не смотреть.
– У меня есть старший брат.
– У вас хорошие отношения с родителями?
– Да.
– У вас есть дети?
– Послушайте, вы меня уже обо всем этом спрашивали! – он старается говорить как можно спокойней. – Что происходит? Это розыгрыш?
– Это не розыгрыш, – говорю я и немножко приподнимаю пистолет.
Глаза Ленцена чуть расширяются.
– У вас есть дети? – спрашиваю я.
– Дочь.
– Как зовут вашу дочь?
Он медлит. Чувствую, как он внутренне напрягается.
– Сара.
– Ваша любимая футбольная команда?
Чувствую, как у него отлегает от сердца, когда я оставляю в покое его дочь. Отлично.
– «Мюнхен 1860».
Пора вмазать ему под дых.
– Вам нравится доставлять людям боль?
Он презрительно хмыкает.
– Нет.
– Вы когда-нибудь мучили животных?
– Нет.
– Девичья фамилия матери?
– Ницше.
– Сколько лет отцу?
– Семьдесят восемь.
– Вы считаете себя хорошим человеком?
– Стараюсь им быть.
– Кого больше любите – собак или кошек?
– Кошек.
Видно, как он лихорадочно размышляет, как он пытается понять, чего я хочу от него, а главное: как меня обезоружить. Я держу пистолет в правой руке, облокотившись о стол, я держу пистолет, как надо, и полностью сосредоточена. Я тренировалась. Стол, за которым мы сидим друг против друга, очень большой. У Ленцена нет ни единого шанса дотянуться до меня или до пистолета. Для этого ему пришлось бы встать и обогнуть стол. Ни единого шанса. Я это понимаю, и он это понимает. Взвинчиваю темп.
– Ваш любимый фильм?
– «Касабланка».
– Сколь лет дочери?
– Двенадцать.
– Какого цвета волосы у дочери?
Он стискивает зубы.
– Она блондинка.
Вопросы о дочери мучительны для него, и ему очень трудно это скрыть.
– Какого цвета глаза у дочери?
– Карие.
– Сколько лет отцу?
– Семьдесят семь.
– Только что вы сказали – семьдесят восемь. Карать за каждую ошибку.
– Семьдесят восемь. Отцу семьдесят восемь лет.
– Вы что, думаете, мы тут в игрушки играем? Молчит. В глазах вспыхивают огоньки.
– Вы что, думаете, мы тут в игрушки играем?
– Нет. Я просто оговорился.
– Вам следует сосредоточиться, – угрожающе говорю я.
Давить и изматывать.
– Девичья фамилия матери?
– Ницше.