В моем распоряжении только эта ночь.
Я так погружена в свои мысли, что вздрагиваю, когда открывается дверь и из гостиной заглядывает мать.
– Все в порядке, милая?
У меня от радости сердце выскакивает из груди. Так меня не называли уже много лет.
Из-за приоткрытой двери над лицом матери появляется лицо отца.
Несмотря ни на что, не могу сдержать улыбку.
– Да, – говорю я. – Но простите, мне надо срочно бежать.
– Прямо сейчас? – удивляется мать.
– Да. Мне очень жаль, но кое-что надо сделать.
Родители растерянно смотрят на меня.
– Но мы тебя столько не видели, ты не можешь вот так вот сразу уйти, – говорит мать. – Прошу, останься на ночь.
– Я скоро вернусь. Обещаю.
– Это не может подождать до утра? – говорит отец. – Сейчас уже поздно.
Смотрю на озабоченные лица родителей. Им все равно, что я пишу, как я живу, они просто хотят, чтобы я была рядом. Линда. Их старшая, их единственная любимая дочь. Родители молча смотрят на меня, и рядом с ними я становлюсь мягче.
– Мне очень жаль, – говорю я. – Я вернусь. Обещаю.
Обнимаю мать, мне хочется расплакаться. Осторожно выскальзываю из ее объятий, она нехотя отпускает меня. Обнимаю отца, вспоминаю, как он подбрасывал меня, маленькую, сам такой большой и сильный, смеющийся великан. А теперь такой хрупкий. Отстраняюсь от него. Он смотрит на меня, улыбается. Дрожащей рукой берет меня за подбородок, проводит по щеке большим пальцем, как в детстве.
– До завтра, – говорит он и отнимает руку.
– До завтра, – говорит мать.
Киваю, вымучиваю улыбку.
Беру сумку и покидаю родительский дом. Выхожу на улицу, и ночь поглощает меня.
31
Сижу в такси перед его домом. К моему глубокому облегчению, в окнах горит свет. Значит, он дома. Хоть и развелся, живет по-прежнему здесь. По крайней мере, насколько мне известно. Впрочем, его семейное положение здесь и сейчас не имеет для меня никакого значения.
Дышу смесью запахов кожаных сидений, пота и бронебойного лосьона после бритья. Смотрю на ступеньки крыльца, вспоминаю, как мы сидели на них в темноте и курили одну сигарету на двоих, это было так давно. За эти двенадцать лет я ни разу не видела Юлиана. Вначале была уверена, что это не может так просто закончиться. Что он рано или поздно объявится. Позвонит, напишет, неожиданно придет, как-то даст о себе знать, но ничего этого не случилось. Комиссар Юлиан Шумер. Вспоминаю ту связь, которая установилась между нами, невидимую и в то же время реальную, как электричество или сновидение.
Я скучала по нему. А вот теперь сижу в такси перед его домом, время идет, водитель слушает классическую музыку по радио, тихонько в такт постукивает пальцами по рулю, а я пытаюсь набраться смелости и выйти наконец из машины.
Решаюсь. Быстро иду к дому, зажмуриваю глаза, ослепленная светом фонаря, загоревшегося от сработавшего датчика движения, поднимаюсь по ступенькам крыльца, звоню. Пытаюсь подготовиться к встрече с Юлианом. Мои чувства сейчас не имеют никакого значения. Важно только то, что он мне верит. Что он мне поможет. Делаю еще один глубокий вдох, выдох, тяжелая деревянная дверь открывается.
На пороге стоит очень высокая, очень красивая женщина и вопросительно смотрит на меня.
– Что вам угодно? – говорит она.
На мгновение теряю дар речи. Ну что я за идиотка! Почему мне даже в голову не пришло, что это возможно? Жизнь идет своим чередом.
– Простите, что беспокою вас, – говорю я, приходя в себя. – Юлиан Шумер дома?
– Нет, его нет.
Женщина скрестила руки на груди, прислонилась к дверному косяку. Волнистые темно-рыжие волосы падают на плечи. Она бросает взгляд на такси возле дома, снова смотрит на меня.
– А он будет сегодня? – спрашиваю я.
– Он уже давно должен был быть дома, – отвечает она. – Вы его коллега?
Отрицательно качаю головой. Физически чувствую подозрение, которое исходит от нее, но у меня нет другого выбора, приходится просить ее об одолжении.
– Послушайте, мне срочно нужна его помощь. Вы не могли бы позвонить ему на мобильный телефон?
– У него нет с собой мобильного телефона.
О, Линда. Это уже слишком для твоих планов!
– Хорошо… Тогда не могли бы вы ему передать, когда он вернется?..
– А вы кто?
– Меня зовут Линда Михаэлис. Много лет назад Юлиан расследовал убийство моей сестры. Мне срочно нужна его помощь.
Женщина хмурится, похоже, колеблется, следует ли пригласить меня войти и выслушать, в конце концов, решает, что не стоит.
– Просто скажите, что я приходила. Линда Михаэлис. Скажите, что я его вычислила. Человека, который убил. Его зовут Виктор Ленцен. Вы запомните? Виктор Ленцен.
Женщина смотрит на меня как на сумасшедшую, но ничего не говорит.
– Скажите ему, чтобы он как можно скорее приехал по этому адресу, – продолжаю я, судорожно достаю из сумочки блокнот и вырываю страничку, на которой записан адрес Ленцена. – Как можно скорее. Хорошо? Это очень важно.
Умоляюще смотрю на нее, но в результате она лишь слегка отшатывается от меня.
– Если это так важно, почему бы вам просто не позвонить в службу спасения? – спрашивает она. – Юлиан не единственный полицейский на свете.
– Это долго объяснять. Прошу вас.
Протягиваю ей листок. Она, не двигаясь, смотрит на него. Недолго думая беру ее руку и, не обращая внимания на испуганное ойканье, впихиваю в нее листочек с адресом.
Поворачиваюсь и ухожу.
… Фонарь, как закатное солнце, заливает такси оранжевым светом. На подгибающихся ногах добираюсь до машины, сажусь. Отступать больше некуда. Говорю водителю адрес и пытаюсь подготовиться к решительному бою. Перед внутренним взором всплывает лицо Ленцена, и волна адреналина и ненависти накрывает меня. Чувствую небывалый прилив энергии, с трудом могу усидеть на месте. Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов.
– С вами все в порядке? – спрашивает водитель.
– Лучше не бывает, – отвечаю я.
– Вам плохо?
Отрицательно трясу головой.
– А вы не знаете, что это за музыка сейчас играет, – спрашиваю я, чтобы переменить тему разговора.
– Скрипичный концерт Бетховена, – отвечает водитель. – Какой точно, не могу сказать. Вам нравится Бетховен?
– Мой отец любит Бетховена. Помню, раньше он при первой возможности на весь дом заводил Девятую симфонию.
– О, как по мне, так это волшебная вещь.
– Серьезно?