— Не совсем умерла, я же говорю. В том-то все и дело.
— Хорошо, — привычно приняв понимающий вид, Анника покорно продолжила разговор. — Но кого же надо опасаться в первую очередь?
— В первую очередь надо опасаться могильно-черных теней, — глухим эхом отозвалась Амелия. — Встреча с одной их них может стать последней для тебя.
— А что же их привлекает? — зябко поежившись, спросила девушка.
— Их привлекает энергия ненависти. Ее ведь в тебе предостаточно, не так ли? И разве в тебе есть реально сильное светлое чувство? Противовес ненависти? По-моему, ненависть в тебе так сильна, что ты живешь ею… — мягко, но убежденно изрекла Амелия, зависнув вибрирующим облаком света перед лицом девушки, побледневшим от слишком стремительно нахлынувших воспоминаний. — Да. Да. Да! — безжалостно и метко вторила ее воспоминаниям Амелия. — Да, ТЫ ненавидишь от всего сердца. И ТВОЕ сердце почти обратилось в саму ненависть. Так КОГО же ТЫ ненавидишь? ТЕБЕ надо знать ответ на этот вопрос, ведь именно в нем кроется ТВОЯ возможная гибель и ТВОЙ шанс на спасение.
— ШАЛКАР… Я ненавижу ШАЛКАРА… — уставившись в багровую бесконечность пустыни невидящим взглядом, вымолвила Анника. Отсветы кровавого полусумрака заплясали в ее глазах, наливаясь алым свечением.
— Не совсем так. Ты, конечно, ненавидишь его, но не всей душой. Подспудно ты его даже уважаешь. Лично он не сделал тебе ничего плохого, не так ли? — созерцая глубины собственного сумрака, Анника молча кивнула Амелии, подступившей к самому ее лицу. — Ненависть к КОМУ же стала для ТЕБЯ олицетворением твоей ЖИЗНИ? — с особым нажимом произнеся последнее слово, Амелия вдруг вошла в глаза Анники, заполнив сияющим белым светом контуры всего ее тела.
— Давай, АННИКА, вспоминай! — донесся повелительный голос ангела из эпицентра его слияния с человеческой сутью. Сердце девушки дрогнуло и раскрылось, впуская ее сознание в глубины ее же собственной сути.
— Я вспомнила, — с угрожающей уверенностью тихо ответила девушка своему хранителю, уже вновь собравшемуся в облако белого света у нее за спиной. — Я ВСПОМНИЛА!!! — молниеносно, на крыльях клокочущей ярости развернувшись к Амелии, прокричала Анника в ее сияющую пустоту.
Принимающее молчание ангела защитной силой разливалось вокруг его подопечного.
— Я знаю, ненавистью к КОМУ я живу. Я ненавижу ГЕННАДИЯ, — кровавая пустыня вздрогнула и зашевелилась, потревоженная едва слышимым, но переполненным гнева голосом молодой девушки. Не в силах вынести собственную мощь, как подкошенная, Анника упала на колени на багровый песок. Пытаясь унять разбивающую яростную дрожь, она обхватила себя руками.
— ОН… убил… МЕНЯ! — кое-как совладав с собой, выдохнула девушка. Отрешенным взглядом принявшего свою судьбу человека она уставилась в кровавый туман, слишком близко подступивший к ее дюне.
— А вот теперь ты попала в точку, АННИКА, — серьезно глядя на девушку, подтвердила ее ответ Амелия и печально улыбнулась. — Именно поэтому ты и находишься в персональном аду — в душе своего убийцы.
— Ненавижу эти благотворительный концерты! — сорвав с головы ярко-алую чалму, Вероника с гневом отшвырнула ее в дальний угол. — Костюм дебильный! Стилиста к черту гнать надо!
С размаху плюхнувшись в велюровое сиреневое кресло, она обессилено опустила на колени белые холеные руки.
— Ну сколько можно выступать бесплатно? — гаркнула она на вошедшего в гримерную миниатюрного черноглазого парнишку.
— Но, Вера, это же последний благотворительный концерт в этом году! И очень крупный! Посмотрите, сколько звезд на нем поют, так же бесплатно, как и вы! — не растерявшись под ее напором, мило улыбнулся молодой человек и спросил: — Сок апельсиновый или яблочный?
— Последний в этом году?!! — громко завопив, красотка неожиданно ретиво выскочила из кресла и разъяренной гарпией кинулась на шустро отпрыгнувшего в сторону юношу. — Да чтоб он вообще был последний! Какая мне разница, кто там на нем воет! Меня интересую только я! Я, понял?!! — угрожающе размахивая костлявыми кулачками, она наступала на пятившегося парня. — Я не собираюсь тратить мой талант, мой дар, да, слышишь, ДАР!!! — патетически закатив глаза, она вознесла обе руки к небу, — на всяких дармоедов и уродов! На калек и убогих! На ублюдков из детдомов!!! И ты давно должен запомнить, что я пью только грейпфрутовый фреш, слышишь, ты, мелочь никчемная, грейп-фру-то-вый!!! Уволю на хрен! — вжав парнишку в угол и потрясая у него перед носом бледным кулаком с холодно сверкающим драгоценным кольцом, проорала девица.
— Да, Вера, конечно, ты права. Прости меня. Сейчас принесу свежайший сок. Сам выжму! — расплылся в равнодушной вежливой улыбке молодой человек и юркнул за дверь.
— Как же иногда приятно позлить эту стерву… А уволить меня ты никак не можешь. Тут только Амадео решает, что к чему. А тебе, Вера, вообще скоро голову оторвут! — с довольной миной сообщил он сам себе, быстрыми четкими шагами удаляясь прочь от гримерной в льющуюся издалека восхитительную музыку.
Осторожно выглянув из-за самодельных кулис, он с гордой улыбкой посмотрел на небольшой, в 11 человек, хор, слаженно поющий на уютной камерной сцене под руководством самозабвенно дирижирующего симпатичного мужчины. Его открытое лицо с первого взгляда покоряло неподдельной добротой сияющих от удовольствия орехово-карих глаз. Очевидно, много повидавшие на своем веку, они несли миру удивительное спокойствие и примиряющую мягкость мудрой души.
— Обожаю Берекешева и его «Казыну», какие люди и суперпрофессионалы! — тепло улыбнувшись, пробормотал молодой человек и, словно вспомнив о чем-то, тревожно оглянулся. — Так, сейчас, по-моему, Расул должен выступать. Куда он делся? Говорил же, не отходи далеко. Ну где его искать? В этом приюте столько помещений…
Сердито сверкнув глазами, парнишка скрылся в полумраке закулисного пространства.
— Сейчас вы у меня допоетесь… — со злорадной усмешкой пообещал кому-то длинный худой мужчина, бесшумно двигаясь по плохо освещенному безлюдному коридору, заполненному звучанием отдаленной музыки и пения. Многочисленные выходящие в коридор двери, выкрашенные неопределенного цвета краской, были плотно закрыты, наглухо отрезая обитавших в них созданий от радостей и горестей внешнего мира… Ужеобразная фигура мужчины странно размывалась в окружающем ее полумраке, и эта ее расфокусированность создавала тягостно устойчивое впечатление, что этот человек и сумрак являлись одним неделимым целым… И это ощущение было крайне неприятным. В какой-то момент несколько женских голосов из хора взвились максимально высокими нотами, обрушив на идущего лавину чистого звука. Поморщившись, Геннадий остановился и смачно выругался.
— Б… Конкуренты чертовы… Сейчас Самаэль до вас доберется…
Он наслаждался вскипающей в душе черной ненавистью.
Внезапно громко скрипнувшая дверь не произвела на Геннадия ни малейшего впечатления. Будто бы всегда готовый ко всему, он с равнодушной ненавистью смотрел на старую женщину восточной наружности, вышедшую ему навстречу.