Но снять куртку тоже оказалось не просто – настоящий акробатический номер.
– Что для вас? – раздался голос откуда-то из магазина.
Гамаш оглянулся, то же самое сделал и Анри, его чуткие уши заходили туда-сюда.
– Я бы хотел поговорить с вами об Огюстене Рено, – ответил Гамаш потолку.
– А в чем дело?
– А в том, – ответил Гамаш.
Последовала пауза, поэтом раздался звук шагов, спускающихся по приставной лестнице.
– Что же вы хотите? – спросил книгопродавец, появившийся из-за книжного шкафа и маленькими быстрыми шажками двинувшийся навстречу Гамашу.
Он был невысоким, жилистым, на его рыбацком свитере виднелись подтеки и пятна. Из воротника торчала почти белая футболка. Волосы были седые и сальные, руки пыльные от старых книг. Он вытер ладони о грязные штаны и уставился на Гамаша, потом увидел Анри, который смотрел на него из-за спины хозяина.
Прятался.
Хотя Гамаш никогда бы не сказал это Анри в лицо, они оба знали, что он не самый смелый из собак. К этому нужно было добавить и то, что Анри не слишком уж сообразителен. Но он был предан без меры и знал, что имеет значение в этой жизни: еда, прогулка, мячики. Но самое главное – его семья. Его сердце наполняло грудную клетку и простиралось до самого хвоста и до кончиков здоровенных ушей. Оно наполняло его голову, вытесняя мозг. Но приемыш Анри был человеколюбцем и, не будучи особо умным, оставался самым толковым из псов, каких знал Гамаш. Все, что он знал, он знал сердцем.
– Bonjour. – В совершенно непроизвольном порыве хозяин магазина присел и протянул руку к Анри.
Гамашу был знаком этот жест. У него и самого появлялась такая же слабость в присутствии собак, как и у Рейн-Мари. Потребность наклониться, погладить.
– Можно? – спросил человек.
Так поступали опытные владельцы собак: сначала спрашивали. Это было не только уважительно, но и благоразумно. Никогда не знаешь, как будет реагировать та или иная собака.
– Вы рискуете, месье. Он, возможно, не захочет уходить от вас, – улыбнулся Гамаш, когда хозяин магазина достал печенье.
– Меня это устраивает.
Он дал Анри лакомство, потрепал его по ушам под радостное повизгивание собаки.
И в этот момент Гамаш заметил подушки на полу и имя Мэгги на боку собачьей миски. Но следов собаки не было.
– Давно это случилось? – спросил Гамаш.
– Три дня назад, – ответил человек.
Он встал на ноги и отвернулся. Гамаш не торопил его. Этот жест тоже был ему знаком.
– Итак, – произнес наконец человек, поворачиваясь к Гамашу и Анри, – вы сказали, что хотите поговорить об Огюстене Рено. Вы репортер?
У Гамаша и в самом деле был вид репортера, хотя и не радио- или телевизионного, а скорее из какого-нибудь интеллектуального ежемесячного журнала. Одного из тех мало кому известных университетских изданий, что специализируются на умирающих идеях и умерших людях, которые их поддерживали.
На Гамаше была рубашка с галстуком, кардиган цвета жженого сахара и вельветовые темно-серые брюки. Если хозяин и заметил шрам на лице Гамаша, то ничего не сказал.
– Non, я не репортер, я помогаю полиции, хотя и неофициально.
Анри прижался к маленькому владельцу магазина, который гладил его, трепал по голове.
– Вас зовут Ален Дусе? – спросил Гамаш.
– А вас – Арман Гамаш? – спросил Дусе.
Оба кивнули.
– Чаю? – предложил месье Дусе.
Через несколько минут оба сидели в задней части маленького магазина, среди залежей книг, слов, идей и историй. И месье Дусе, разлив душистый чай и предложив гостю диетическое печенье, начал рассказывать свою историю:
– Огюстен заходил минимум раз в две недели, иногда чаще. Иногда я звонил ему, если попадалась книга, которая могла его заинтересовать.
– А что его интересовало?
– Шамплейн, конечно. Все, что связано с ранним периодом колонизации, другие землепроходцы, карты. Он любил карты.
– Он не нашел здесь у вас чего-нибудь такого, что его особенно бы порадовало?
– Ну, теперь уже трудно сказать. Его, кажется, все радовало, но он почти никогда не давал волю чувствам. Я знал его сорок лет, но мы ни разу не присели вот так, ни разу не поговорили. Он покупал книги, бывал оживлен, воодушевлялся, но если я у него что-то спрашивал, он сразу замыкался в себе. Он был странный человек.
– Это точно, – сказал Гамаш, откусывая печенье. – Он вам нравился?
– Он был хорошим клиентом. Никогда не торговался. Правда, я никогда этим не пользовался – цену не заламывал.
– Но нравился ли он вам?
Забавно: Гамаш задавал этот вопрос всем владельцам книжных лавок, и все отвечали уклончиво.
– Я его не знал. Но вот что я вам скажу. У меня и не было никакого желания узнать его поближе.
– Почему?
– Он был фанатиком, а я фанатиков побаиваюсь. Я думаю, он на что угодно был готов, если бы это хоть на дюйм приблизило его к обнаружению тела Шамплейна. Поэтому я был с ним вежлив, но сохранял дистанцию.
– У вас нет каких-либо предположений о том, кто мог его убить?
– У него был дар настраивать всех против себя. Но ведь людей не убивают за то, что они вызывают у вас раздражение. Иначе весь мир был бы усеян трупами.
Гамаш улыбнулся и неторопливо отхлебнул крепкого чая. Немного помолчал.
– Вы не знаете, была ли у Рено какая-нибудь новая идея? Новая теория о месте захоронения Шамплейна?
– Вы имеете в виду Литературно-историческое общество?
– Я имею в виду любое место.
Месье Дусе задумался, потом покачал головой.
– А вы покупали у них книги?
– У Лит-Иста? Конечно. Прошлым летом. У них была большая распродажа. Я купил три или четыре коробки.
Гамаш поставил кружку.
– И что в них было?
– Если откровенно, то не знаю. Обычно я просматриваю книги, но стояло лето, и я был слишком занят на блошином рынке. Масса туристов, масса книголюбов. У меня не было времени разобраться с этими коробками, и я убрал их в кладовку. Потом пришел Рено и купил две.
– Книги?
– Коробки.
– Он их просматривал, прежде чем купить?
– Нет, просто купил. Некоторые так делают. В особенности коллекционеры. Хотят разобраться с ними наедине. Я думаю, это часть удовольствия. Я потом купил еще две коробки у Лит-Иста, прошлой осенью это было, но затем они решили прекратить распродажи. Я позвонил Рено, спросил, интересует ли его. Сначала он сказал, нет, не интересует, но вот три недели назад объявился и спросил, у меня ли все еще эти книги.