– Слоны. Опять слоны.
Биби качает головой, стоя возле животных и глядя на самую большую из трех слоних.
– Один слон едва ли в состоянии тащить другого слона вверх по реке. Так как же можно предположить, что один слон сможет ехать верхом на другом слоне?
Я и не знаю, кого мне больше жаль – Биби или слониху.
Чинг приходится лечь в грязь, практически завалиться на бок, и только тогда Биби может забраться на ее спину. Тима хватается за хобот Чанг, и та легко поднимает девушку к себе на спину.
Брут рычит из рюкзака, а Чанг в ответ громко фыркает. Думаю, даже слоны уже привыкли к нашему шелудивому псу.
Пинг совсем не так уверена, что ей хочется кого-то на себе возить.
– Noh long! Noh long! – повторяем ей мы с Лукасом, так и эдак, жестами и мимикой, призывая на помощь Биби, но вот наконец слониха послушно опускается перед нами на колени.
Тогда я хватаюсь за хрящ ее уха и закидываю ногу ей на спину, подпрыгиваю – и вот уже сижу на том, что должно быть ее шеей. Шерсть на ней вьется, выступающие кости затылка натягивают шершавую колючую кожу, и я прижимаю ладони к верхней части, где шкура помягче.
Никто не говорил мне о том, каким теплым может оказаться слон. Пинг такая же теплая, и мягкая, и живая, как и я.
Когда она медленно поднимается во весь свой рост, я покачиваюсь взад-вперед, сжимая колени, чтобы не свалиться. Слониха поворачивает уши немного назад, к моим ногам, видимо желая, чтобы я не вертелась, и мы начинаем путь вверх по тропе, в перепутанные заросли джунглей.
Итак, мы двинулись. Все мы, по двое на слоне. Лукас и я. Ро и Тима. Биби и Фортис. Конечно, Биби не помешал бы личный слон. Как я и подозревала, ни монах, ни мерк не радуются совместному пребыванию на спине слонихи.
Не говоря уж о том, что этому не рада слониха.
Мы медленно движемся от реки в сторону долины.
– Держись крепче, – говорит Лукас, откидываясь назад, когда моя голова дергается в его сторону.
В ответ я могу лишь старательнее цепляться за него.
Пейзаж перед нами просто волшебный.
С высокой спины слонихи, на которой я сижу позади Лукаса, обхватив его за пояс, я вижу бесконечное упорство жизни, неустанный рост всего вокруг меня. Даже на деревьях растут другие деревья.
Джунгли скрывают свои сокровища и свое прошлое. И даже в такой близости от городов я не могу его увидеть, хотя и в силах ощущать – целые затерянные города, светящиеся под пальмами и папоротниками.
Я иду, думаю я. Я найду вас. Затерянные города и потерянные сестры. Как бы джунгли ни прятали вас от меня.
Нефритовая девочка и нефритовые сны.
Она должна быть там. Ничто не должно с ней случиться.
Не раньше, чем я до нее доберусь. Я обещаю.
Я и самой себе обещаю то же самое.
Мы двигаемся вперед.
Некоторые деревья похожи на ветер, зеленый ветер, как будто им придало неустойчивую форму непрерывное дуновение бурной силы, что окружает меня.
Наверное, так оно и есть.
Другие достигли весьма впечатляющей высоты.
– Тиковые деревья, – сообщает Биби, раскачиваясь впереди меня на спине Чинг. – Теперь они почти так же редки и дороги, как золото. Их немного осталось, совсем немного.
И еще вокруг отовсюду лезет бамбук.
Дикие травы и, похоже, молодые ростки сахарного тростника и бамбука, как мне кажется, выбиваются из-под множества камней, окружающих тропу в джунглях; они содрогаются на ветру. Биби поднимает руки, касаясь нависших над тропой веток, и кричит, обернувшись ко мне:
– Видишь? Джунгли полным-полны всяческих мелких чудес. Только здесь могут мирно существовать вместе нечто столь жесткое и нечто столь мягкое.
Я смотрю на монаха, держась за Лукаса.
– Так нам следует свернуться клубочком вокруг Лордов? И Посольств? Сдаться и сосуществовать? А что они вообще знают о мирном сосуществовании?
Голос Биби уносит назад ветром:
– У меня нет ответа, Дол. Спроси Будду. Нет пути к миру. Мир и есть путь.
Но с миром мы уже опоздали. Это становится более чем ясно, когда мы приближаемся к остаткам того, что выглядит похожим на какую-то деревню.
По крайней мере, если судить по грязной дороге, ведущей в никуда, и по осыпающимся остаткам улиц, и домов, и фермерских строений.
Я смотрю вверх. Вертолеты продолжают кружить высоко в небе. Мы ждем, прячась в густой зелени на краю джунглей.
– Что-то здесь определенно происходит! – кричит Фортис, силясь перекрыть гул моторов.
Я киваю, но ничего не говорю. Если нефритовая девочка и здесь, то я не ощущаю ее.
Вообще не ощущаю никакой жизни, и это пугает меня.
И понимаю только тогда, когда вертушки поднимаются в небо достаточно высоко и мы можем выскользнуть из-под зеленого полога на открытое место.
Там ничего нет. Во всяком случае, ничего не осталось. Просека, на которой должна была стоять деревня, превратилась в широкое пустое пространство – большой кратер, наполненный грязью и водой, размытые дороги и осыпавшиеся фундаменты по краям. Не осталось ни домов, ни людей. Поселение исчезло.
Мы проходим мимо ржавой тачки – одного из немногих признаков того, что здесь вообще кто-то обитал. Она наполовину погрузилась в край чего-то похожего на коричневое озеро, разлившееся к центру долины.
Лукас касается жижи ботинком:
– Что это за дрянь? Выглядит отвратительно.
В воздухе плывет сильный запах, как будто земляной, с привкусом металла.
Тима наклоняется, тоже касается жижи. Фортис стоит за ее спиной. Я приседаю на корточки, чтобы посмотреть внимательнее, но не в силах заставить себя прикоснуться к этой массе земляного цвета. Она слишком странная.
– Не трогайте. Оно может быть ядовитым.
Тима меня не слышит, более того, ее не остановить. Не остановить, когда она вот так увлекается.
– Не знаю. Это не вода, но и на грязь тоже не походит.
Но что бы это ни было, оно воняет.
– До Того Дня ученые часто рассуждали о возможности существования первичного бульона. – Голос Тимы звучит до странности тихо, когда она снова погружает руки в то, что мне кажется булькающими коричневыми сточными водами. – Как об основной составляющей жизни, в том числе и человеческой. Мы произошли из такого бульона. – Тима поднимает голову. – Или, возможно, вернемся в это состояние. Что, если это он и есть? Что, если мы снова должны совершить полный цикл развития?
– Суп, – говорит Фортис. – Первичный суп.
– Ты хочешь сказать, кто-то сотворил вот это дерьмо? Сознательно? – Лукас выглядит так, словно его вот-вот вырвет.