– Нет, я знаю. Если бы она хотела вернуться, она могла бы это сделать. Отец ей предлагал.
– И она отказалась?
Лорелея кивнула. Он подошел к ней вплотную.
– Значит, чтобы загладить ее ошибки, вы собираетесь совершить собственные?
– Не понимаю.
– Вы не должны выходить замуж за Джастина.
– Почему?
– Потому что он вам не подходит. Он эгоистичный и холодный, со временем такая жизнь вас уничтожит.
– Вы его совсем не знаете!
– Я знаю его лучше, чем выдумаете. Я видел, как он с вами обращается. Как со своей собственностью, которую он стережет. Он даже подверг риску вашу жизнь ради продвижения по службе.
– Я сама согласилась пойти в таверну!
– Он не должен был даже просить об этом. – Джек погладил ее по щеке, и Лорелею охватил жар. Как же ее тянуло к нему! – Он не должен был выставлять вас перед грубой и опасной толпой. Я видел, что такие мужчины делают с женщинами, вас бы до конца жизни мучили кошмары. Когда вспоминаю, как близко вы подошли к опасной грани, я готов избить Джастина в кровь.
– Он не дал бы мне попасть в беду, я знаю.
– Но он это сделал. – Джек просверлил ее глазами. – Вы у меня на корабле. Он не смог меня остановить, как не остановил негодяя, который к вам приставал. – Джек помолчал. – Джастин вам не подходит, Лорелея.
В его глазах она видела предельную настойчивость и что-то еще. Что-то очень глубокое, взывавшее к ней.
– В тот вечер на балу я спросила вас, какого сорта мужчину вы бы мне предложили, а вы повернулись и ушли. Почему?
– В отличие от Джастина я честен с женщинами. Я не обещаю им вечную любовь. Обещаю только то, что могу дать.
– Что же это?
Он вздохнул и отошел к окну. Остановившись возле кресла, он стал смотреть на море, а когда заговорил, то так тихо, что она еле расслышала:
– Восхитительную ночь в моей кровати и наутро – прощальную записку.
Очень по-мужски. Бабушка была права: они не держат слово, они наговорят все, что угодно, чтобы получить желаемое, а потом при первой возможности сбегают.
– Джек, это так мелко.
– Боюсь, такова реальность.
– Реальность? – фыркнула она. – Любовь – вот реальность. А соблазн...
– Освобождает.
– Быстро проходит!
Он посмотрел ей в глаза:
– А любовь – нет?
– Нет! – Она старалась, чтобы он признал правоту ее слов. – Любовь – это прекрасно.
– Любовь – это орудие уничтожения.
– Неправда!
– Более, чем правда. Единственное, на что можно рассчитывать в жизни, – это на себя, и только дурак позволит другому подчинить себя.
Неужели он так слеп? Как он может не видеть правду жизни? Правду любви?
– А как же Кит? Я знаю, что вы его любите. Или вы и в этом сомневаетесь? – Ей пришло в голову, как можно еще подкрепить свою мысль. Она прищурилась. – А как же мать Кита? Он говорил, что вы любили ее больше жизни. – В этот миг на нее нашло озарение. – Вот в чем дело! Вы оплакиваете ее, как бабушка своего...
– Я вам уже сказал, что не знаю его мать, – прервал ее Джек.
Смутившись, она обдумывала то, что сказал ей Кит. Джек в три шага подошел к ней, и она испугалась: он стал холодный и злой, и она не понимала почему.
– Лорелея, давайте я расскажу вам про эту любовь. Мать Кита была проституткой в порту, не помню, в каком. Когда я отказался от ее услуг, она спросила: может, я предпочитаю мальчиков? Точнее, ее собственного мальчика.
Даже если бы он ее ударил, ей было бы не так плохо. «Неужели он говорит правду?»
– Что?!
– Я был так же потрясен, как вы. – Он с отвращением скривил рот. – Я, который поездил по миру и видел кошмарные вещи, – я был подавлен таким предложением. Ну, я и выкупил его у нее за одну гинею.
– Но Кит сказал...
– Кит не знает правду, – сказал он, и злоба на его лице сменилась грустью. – До сих пор я никому не говорил о его матери. По понятным причинам я скрыл правду от него. Может, я пират, которого рано или поздно вздернут на рее, но я до черта уверен, что лучше я, чем то, что уготовила ему мать. – Проглотив ком в горле, он посмотрел ей в глаза. – Теперь я вас спрашиваю: где была ее любовь к ребенку?
– Она явно была ненормальная, – сказала Лорелея, не в силах поверить, что кто-то может так относиться к ребенку, тем более к своему собственному. – Мой папа скорее бы умер, чем позволил кому-то пальцем до меня дотронуться.
– Счастлив за вас, – сказал он холодным, бесцветным голосом. – В моем мире такой преданности не существует.
Она осторожно погладила его лоб, мечтая, чтобы он смог посмотреть на мир ее глазами.
– Мне жаль, Джек. Мне очень жаль, что вы в это не верите, потому что любовь существует.
– Верьте в это, если хотите. Мне остается надеяться, что Джастин в отличие от своего отца окажется человеком чести и выполнит свои обязательства в отношении вас.
– Почему вы так ненавидите адмирала?
– Причин бесконечное множество, и все они мои, – убежденно сказал он.
– А вы не из тех, кто делится сокровенным, да?
– Да.
От досады Лорелея скрипнула зубами. Ей хотелось бы найти способ подступиться к нему, но он явно не хотел, чтобы к нему подступались, а раз так, то ей ничего не оставалось, как установить между ними перемирие.
– Ладно, мой недоверчивый пират, – она потянула его за руку, – раз я не могу победить вас мечом, позвольте уловить вас своей кистью.
Лорелея усадила его на кровать. Здесь он был на месте, здесь проявлялась присущая ему чувственность; даже когда он откинулся назад и лег, он излучал силу и властность. Она не знала, сможет ли перенести это на холст, но страстно желала попробовать.
Она принялась смешивать краски на палитре. Хватит ли ей таланта изобразить человека?
Так прошло полдня: Джек лежал на кровати и пристально следил за ней, она старалась отразить в портрете его личность.
В каюте витал легкий ветерок, слышались шум моря и голоса матросов. Все было на удивление мирно и спокойно. Джек с ней не заговаривал, казалось, он был поглощен наблюдением за ее работой.
Она гадала, случалось ли ему быть столь же податливым с другими, и что-то внутри говорило, что нет. Сегодня она так много о нем узнала, увидела в нем такое, о чем раньше и не подозревала. Главное – его доброта. Он спас Кита, в то время как большинство людей прошли бы мимо. Он заботился о команде. И если сказать правду, то ей бы хотелось, чтобы он так же заботился о ней.