Он вел ее к двери, будто куклу. Потом вел к лифту, прислонял к стене кабины, гладил по волосам и целовал ободряюще в лоб. Наверное, ей стоило проникнуться и хотя бы немного оттаять и хоть как-то проявить себя по отношению к нему. Ну, поцеловать в ответ, скажем. Или тоже погладить по волосам. Или попытаться улыбнуться хотя бы. Но Рита не могла. Она словно замерзла, словно окаменела. Она не могла представить, что сейчас, вот еще через какое-то мгновение, она увидит Зиночку. Мертвую Зиночку… Непередаваемо красивую, самодостаточную, уверенную в себе и своей красоте Зиночку и.., абсолютно, безвозвратно мертвую…
Они вышли на первом этаже из лифта, ухватились за руки и пошли на ровный негромкий гул голосов, раздающийся почти у самой двери в подъезд.
Их было четверо — мужчин в штатском. Тех двоих, что пришли за ними, Рита уже не увидела.
Один из четверых присутствующих сидел на корточках перед Зиночкой, на руках у него были перчатки. Он бойко щелкал фотоаппаратом, нацеливаясь на голые ноги Зиночки и на край обнажившейся при падении груди. Она была в халатике, Зиночка.
В тонком щегольском халатике, что не имеет ни единой пуговицы, а подвязывается тоненьким шелковым шнурком. Халатик оказался совершенно прозрачным и был надет на абсолютно голое тело. Шикарное, безупречное тело красавицы Зиночки. Теперь это безупречное тело стало достоянием внимания серьезных мужчин, один из которых вдруг обернулся к ним и спросил:
— Это вы соседи?
— Да, — ответил за них двоих Кораблев, представился сам и представил Маргариту. — Что здесь произошло?
— Хороший вопрос, — невесело хмыкнул мужчина, очень внимательно поглядев на Риту. — Вам нехорошо? Девушка!
— А? Что? Нет… Не знаю… — забормотала она, не отводя взгляда от распростертого на ступенях трупа. — Как… Как она погибла?!
— Пока не знаем, но, судя по положению тела и характеру повреждений, у нее сломан позвоночник.
Возможно, это случилось при падении, если ей никто не помог, конечно, — отозвался с профессиональным хладнокровием тот, что был с фотоаппаратом. — Вы хорошо ее знали?
— Я? — Рита для уточнения указала на себя.
— Да, вы, — снова встрял тот самый мужчина, что первым начал с ними общение.
— Я… Я даже не знаю, что сказать вам… Я заселяла ее в квартиру Серафимы Ивановны. Я всегда это делала, когда у той появлялись новые жильцы.
И потом в эти выходные… — Рита почувствовала, как ее руку поспешно с силой стиснул Кораблев, и внезапно умолкла.
— Что в выходные? — насторожился сразу один из них.
— Да ничего, — тут же нашелся Эдик. — Вчера мы посидели на кухне у Риты все вместе. Зина напилась. Мы проводили ее до двери. Заперли. Ключ до сих пор у Риты…
— Во-он как! — Было видно, что рассказ Кораблева произвел впечатление на присутствующих.
Они принялись без конца переглядываться, перешептываться и бросать на Риту с Кораблевым взгляды со значением. Закончилось это банальным, на ее взгляд, вопросом.
— Вы удостоверяете личность погибшей? — спросил тот, что был в перчатках.
— Да, удостоверяем, — снова проговорил Кораблев.
— Ну, тогда все… Пока все. Сейчас мы поднимемся к вам, немного пообщаемся, кое-что подпишем, раз уж вам пришлось выступать в роли понятых, и…
— Подозреваемых? — промямлила вдруг молчавшая все это время Рита. — Вы нас подозреваете?
— Упаси господи, девушка! — воскликнул тот, что все время вел с ними беседу, правда, воскликнул без особой убедительности. — Чтобы подозревать вас, у нас должны быть хоть какие-то факты, указывающие на то, что вы могли желать смерти этой девушке. Вы ведь не желали, я прав?
— Абсолютно правы, — фыркнул Эдик куда-то Рите в макушку и снова, теперь уже легонько, сжал ее руку, которую так и не выпустил из своей. — Мы и знакомы-то всего ничего. Ну.., неделю. Так ведь, Марго?
— Да, так. — Она все еще продолжала смотреть на Зиночку, отмечая, что даже смерть не исказила ее красоты, не по силам ей это было. — Немного позже я смогу вспомнить точное время и дату заселения, а сейчас… Извините, мне и в самом деле что-то нехорошо.
И она медленно осела на руки Эдика.
Он вовремя сумел ее подхватить и понесся с ней к лифту. Следователь, или кем он там был в своей группе, не отставал от них ни на шаг. Он помог занести Риту в лифт, контролируя, чтобы Кораблев не шарахнул ее головой об угол. Помог отпереть Дверь.
Вошел в квартиру первым и как бы так невзначай обежал ее раза два по периметру. Потом навис над диваном, на который Кораблев уложил смертельно бледную Риту, и принялся отпускать бесполезно-дельные советы, от которых ее начало мутить еще сильнее.
Подушку под голову… Да зачем ей подушка-то, господи, если Зиночка лежит сейчас на бетонных ступенях?!
Расстегнуть все, что препятствует дыханию…
Ничего ей не может препятствовать, ничего! Это не ей, а ее новой соседке теперь уже нечем дышать. Нечем… Никогда…
Валидол под язык… Зачем это-то ей?! У нее совершенно не болит сердце. У нее просто скукожилось все внутри от непонятного какого-то холода.
Ей просто холодно, страшно, и еще ее тошнит…
И валерьянка ей не нужна. У нее и в аптечке этого добра нет. Да и аптечки самой нет тоже. Вся ее аптечка — это пузырек йода, зеленки да пара упаковок бинтов. Какой, к черту, валидол, какая валерьянка?..
Вот воды бы не помешало.
— Дай воды, — хрипло попросила она перепугавшегося не на шутку Эдика. — Не волнуйся, мне уже лучше.
Он сгонял в кухню и вернулся в три прыжка с фужером воды. С тем самым фужером, из которых они вчерашним вечером пили вино. Почему-то вид этого сверкающего бездушного стекла добил ее окончательно, и Рита разрыдалась.
Мужчины терпеливо ждали, пока она выплачется. Потом ее напоили водой, сбрызнули ей лицо, усадили на диван, укутав ноги одеялом, и вот тогда тот самый человек, что не отставал от них ни на шаг, начал задавать свои каверзные вопросы.
Почему каверзные? Да потому что Рите пришлось незаметно для самой себя рассказать ему почти все. И о поездке на дачу, и о вечерней встрече за бутылкой вина с тортом, и даже о том, что на дачу Зину брать никто не хотел.
— Почему? — совершенно искренне удивился Валентин Михайлович, таковым он им представился. — Почему не хотели?!
Он и правда был изумлен. Видимо, совершенная красота покойной Ритиной соседки не оставила безучастным и его тоже.
— Я не знаю… — Рита вяло пожала плечами, стараясь не смотреть в сторону Кораблева, тот с каждым ее ответом становился все мрачнее и мрачнее. — Эдик пригласил меня, Зина начала напрашиваться. Ему не хотелось, чтобы она ехала. Мне, соответственно, тоже.
— Вот ваш мотив мне более или менее понятен. — Валентин Михайлович сделал красноречивую паузу, посмотрел в сторону Кораблева и с чисто мужским непониманием спросил: