— А что, про меня уже книги пишут? — поразился Еханссон и хотел еще что-то про автора спросить, но ему помешал проклятый янки.
— Господа, мы отвлеклись от обсуждения важной геополитической, так сказать, проблемы, — нетерпеливо напомнил Джордж.
— Я полностью поддерживаю… — начал было говорить Великий Кормчий и замялся, переведя взгляд с американского президента, на русского. — …Россию! Действительно, давайте лучше о двадцати миллионах китайцев поговорим. Кстати, господин Президент, а где ваша секретная база находится? Может быть, там полтора-два миллиончика моих бездомных подданных поместятся?..
Никто из президентов этого, конечно, не видел, а зря. Потому как не каждый день случается, что у лыжной палки вырастают уши. Самые настоящие, розовые, слегка отмороженные. Глаза на ушах, естественно, не выросли. Иначе это бы уж полный перебор генетических мутаций получился! Однако, и не имея глаз, уши на палке Мао Дзе легко сориентировались в направлении российского Президента.
— Извините, уважаемый Кормчий, но мы уже эту тему обсуждали, — строго проговорил глава Государства Российского в ответ на бестактный вопрос. — Во-первых, у нас в стране своих китайцев хватает. А во-вторых, место расположения секретной базы никого из вас не касается…
Дальнейшая дискуссия для лыжной палки интереса не представляла. Оная часть горнолыжного снаряжения, самым бессовестным образом вырвалась из рук китайца и, помахав на прощание ушами, покатилась вниз с горы. Телохранители Мао, естественно, бросились искать сбежавший от Великого Кормчего спортивный снаряд, но когда один из охранников вместо лыжной палки увидел гремучую змею, которая тут же поцеловала его взасос, то стало вполне понятно, отчего ни палку, ни этого телохранителя потом так и не нашли…
Зато нашли кое-что, точнее, кое-кого другого. Под одним из сугробов, почти у самой вершины горы, телохранители Мао откопали маленького неприметного человека в шляпе и потрепанном пальто. Человечек сопротивления не оказал, и его совершенно спокойно притащили наверх, к тому месту, где стояли члены Супер-большой Четверки. И тем, за исключением самого Мао, не оставалось ничего другого, как разинуть от удивления рты.
— Вау, — разинул рот Джорж. — Господин Шаарон, что вы тут делаете.
— Да вот жена за подснежниками послала, — потупив глаза, ответил человек в шляпе. — Ищу теперь. Под снегом.
— Ариэль, не вводите коллег по управленческому цеху в заблуждение, — укоризненно проговорил российский Президент. — Вы же, как обычно, шпионите.
— Для этого у меня «Моссад» есть, — улыбнулся человек. — Я на саммит, вообще-то, приехал.
— А это кто? — оторопело поинтересовался Мао.
— Премьер-министр Израиля, — ответил ему Еханссон.
— Правильно, — улыбнулся Шаарон. — И этот премьер-министр требует, чтобы его страну подключили к участию в проекте.
— Бросьте, Ариэль! Вы же знаете, что это невозможно, — отрицательно покачал головой Президент.
— Тогда, боюсь, я буду вынужден сделать координаты вашей базы достоянием общественности, — тяжело вздохнул премьер-министр. — Вы понимаете, как тяжело мне будет пойти на этот шаг, но безопасность моей страны превыше всего.
— А откуда вы эти координаты знаете? — подозрительно посмотрел на него Джордж. — Я их и то не знаю…
— А мой «Моссад» все знает, — снова улыбнулся Шаарон. — Ну так что? Вы принимаете мое предложение?
Президенты переглянулись и развели руками. А что им еще оставалось делать?..
* * *
Земля. Год две тысячи по желанию. Там, где Макар телят не пас. А именно в бывшем колхозе «Красное вымя». Местное время никого не интересует, потому что все хотят спать. Смена часовых поясов сказывается…
Вся четверка «икс-ассенизаторов» выбралась из самолета, уставшая, голодная и злая. Лишенные возможности завершить операцию так, как им хочется, да еще нанюхавшиеся, но так и не глотнувшие водки бойцы зверствовали. Шныгин с Кедманом, например, по очереди пинали контейнер с зеленым пришельцем. Очередь не возражала. Во-первых, потому, что стояла на раздаче халявного пива, производимой кандидатом в местную областную думу, во-вторых, была за сорок километров от базы. Ну а в-третьих, ничего о существовании Кедмана со Шныгиным, да что там говорить, и контейнера с пришельцем, знать не могла. Да и не долетел бы оный сундук до очереди, хоть и пинали его бойцы старательно.
Пацук с Зибцихом вели себя не столь безобразно. Хотя, это с какой стороны посмотреть! Если старшина с капралом могли нанести вред только стенкам контейнера, поскольку пришелец внутри был укреплен на специальных амортизирующих растяжках, то есаул своими непрестанными стенаниями наносил непоправимый вред ушам Раимова. Ну а вдобавок, Кедман присоединился к Сергею исключительно из спортивного интереса. А вот Зибцих, зная о нелюбви майора к художественной самодеятельности, пел «Мой милый Августин», специально фальшивя. Чтобы начальство помучилось. Впрочем, чего с немца взять? Просто попал под плохое влияние украинца, а вернуть арийца на путь истинный было некому…
— Мо-олчать, твою мать Паваротти на подпевку! — наконец, не выдержав истязаний, рявкнул Раимов.
— Это вы кому приказ дали, герр майор? — наивно поинтересовался Зибцих.
— Тебе, конечно, — вместо Раимова ответил Пацук. — И как я товарища майора понимаю! Знаешь, воно ж как бывает, когда татарина немецкими песнями долго мучают?..
— Мо-олчать, твою мать в еврейское гетто! — еще громче заорал в микрофон Раимов. — Молчать всем! Пацук — два наряда вне очереди, Зибцих — три!.. — Кедман со Шныгиным переглянулись и, подмигнув друг другу, заржали, как пони в зоопарке.
— А вам обоим по четыре, — тут же наградил их майор. — Мало?
— Никак нет! — наученные горьким опытом, дружно ответили все четверо, а Пацук еще и добавил шепотом:
— Чингисхан недоделанный.
— Что там агент Пацук бормочет? — тут же последовал угрожающий вопрос от Раимова.
— Говорю, что наушники мне чинить нужно, — отрапортовал есаул. — Слышу вас плохо. Сколько там москалю с негроиудеем нарядов? Семь?
— Семь, — согласился майор. — Но тебе!..
— За что?! — оторопел украинец, забывший о строжайшем запрете на разговоры по теме национализма и шовинизма.
— Вдобавок к тем двум, — разъяснил смысл наказания Раимов.
— Есть, вдобавок к тем двум, — обречено согласился Пацук и знаками показал старшине с капралом, что именно он сделает с ними при первой удобной возможности. Что в переводе на нормальный язык означало… (вырезано цензурой)…ать!
— Вот извращенец, блин, еври бади, — рассмеялся в ответ Шныгин, у которого плохое настроение после девяти нарядов, полученных Пацуком, как ветром сдуло. — Лечить тебя, Микола, надо. В тюремной клинике для маньяков и эмоционально неуравновешенных хохлов.